«…во время падения метеорита в тайге возник пожар, который лишь благодаря самоотверженным действиям личного состава ИК-33 не перенесся на территорию колонии».
«…не что иное, как осколок кометы C2009/R1, находящейся сейчас в 180 млн. км от земной орбиты, — утверждает П. Сольди, директор обсерватории Циммервальда. — Если гипотеза подтвердится, если это действительно кометное тело, мировая наука получит уникальный шанс…»
«…это невероятное, экстраординарное событие, переоценить которое трудно, а недооценить — преступно. Нам как бы дали вторую попытку проникнуть в тайну Тунгусского метеорита и других подобных явлений», — заявил академик РАН, лауреат международной премии Крафорда Евгений Стельмашенко.
«Впервые за сто лет ученым-метеоритологам подвалила отличная и перспективная работенка!..» — из интервью доктора Б.Эшборна и проф. Л.Хогвуда, ведущих специалистов проекта по поиску и изучению метеоритов ANSMET (США).
«…где выступил А.Гульвиг, председатель недавно созданного под эгидой ООН Комитета по исследованию «Заозерского феномена». Он отметил, что разрозненные поиски так и не дадут положительного результата, пока мировое сообщество не организует масштабную международную экспедицию, соответствующую масштабу события…»
«…осложняется тем, что недалеко от района падения находится исправительная колония № 33, более известная как „Остров Огненный“, и прилегающая территория является спецрежимной. Более 140 ученых с мировым именем подписали письмо к российскому руководству с просьбой допустить участников экспедиции в зону падения метеорита…»
* * *
Тимур и его команда были людьми небедными. Даже самый распоследний джигит мог одеваться в «Бриони» и обедать в «Пушкине», хотя почему-то не делал этого. Более того, тимуровцы одевались строго на Басманном рынке у палаточников — брюки-стретчи, светлые носки, мешковатые кожаные куртки. Некоторые их земляки, давно осевшие в Москве, носили исключительно фирменные, дорогие вещи, но выглядели точно так же. А тогда зачем переплачивать? Питались они в «Али-Кебабе», где к обеду подавали разогретый в микроволновке плов и с утра до ночи из динамиков стереосистемы лилась арабская поп-музыка. То, что переваривается в желудке, все равно никто не видит, так что тратиться в дорогих кабаках никакого смысла не имело.
В московской ночной жизни они понимали мало, да и не стремились особо понимать. Поэтому, когда прошла команда устроить шикарный банкет в честь Бруно и не ударить при этом в грязь лицом, Тимур подошел к карлику и прямо спросил его, какой из московских ресторанов, по его мнению, достаточно крутой для такого дела. Думал Бруно недолго. Ресторанов он знал всего два, а может, и того меньше, поскольку номером первым в этом списке стояла пивнуха, в которой его повязали в 2002-м. Вторым номером стоял «Козерог», в котором Бруно не бывал, но о котором много слышал от Лешего и Хоря.
— «Козер», конечно! — заорал он, охреневая от того, что Тимур не знает столь очевидных вещей. — Только «Козер»! Там такая крутизна!
Тимур в тот же день навел справки, посетил означенное кафе, забил стрелку с его владельцами, братьями Нохшоевыми, с которыми его группировка периодически имела дела. Встреча прошла в деловой, рабочей обстановке. Через час после ее окончания на дверях «Козера» появилось объявление трудночитаемым готическим шрифтом: «Уважаемые посетители! В субботу с 16–00 до 01–00 у нас — закрытое мероприятие. Приносим извинения и ждем вас в любое другое время!».
* * *
Если честно, он и трезвым-то вел себя не совсем адекватно, чуть что — сразу в крик: «Я — человек-ядро! Я — звезда!», а то норовил и в морду дать. Поэтому как он набрался, в какой именно момент, этого никто толком и не заметил. Когда заметили, было поздно. Лицо Бруно вдруг густо налилось краской. Он молча смахнул посуду со стола, утвердил на нем согнутую в локте правую руку и нетерпеливо пошевелил короткими толстыми пальцами.
— Ко мне по одному! Дылды! Джигиты, ё-о! Положу любого! Мой коронный номер! Давай, налетай!!
До этого момента вечер проходил мирно и спокойно. Работал тамада, неслышно сновали похожие на киллеров официанты-блондины, таяли во рту нежнейшие «вельзевуловы» отбивные, текли рекой жгучие «Слезы Аида», со столика на столик переходили солонки с «коксом». В центре зала был установлен помост с подсветкой и шест, рядом с которым два часа честно извивались приглашенные из соседнего клуба стриптизерши. Одетый в сшитый специально для этого случая костюм с блестками, Бруно был сдержан и даже немного как бы погружен в себя: на стриптизерш не прыгал, на шест не взбирался, после каждого номера вежливо аплодировал. И все. А потом вдруг перемкнуло на ровном месте, в одну секунду. Рядом сидел Салих, это на его новые брюки опрокинулся салат, когда карлик сбросил посуду. Вдобавок рядом с салатом лежал серебряный портсигар с дорожкой кокса, которую Салих в это время как раз собирался занюхать.
— Ты!! Ты ох…л, билят, на меня швирят этот?! — возопил он, вскакивая. — Ты кто, дурной совсем, да?
Мигом поднялись еще трое: Иса, Абу и Давид, которые с Салихом из одного села и к тому же дальние родственники. Но Бруно не испугался: вздернул крупную голову, нацелил на них бородку свою шкиперскую, клешню выставил, поигрывает пальцами и скалится. Подскочил Тимур, кое-как усадил своих тимуровцев, напомнил им о кавказском гостеприимстве, о том, в чью честь сегодня банкет, а также о страшных карах, коим Железный Амир подвергнет любого, кто обидит дорогого гостя. Последний аргумент оказался решающим, Салих отряхнул брюки и сел, родственники тоже вернулись на свои места.
Успокоились вроде бы. Все, кроме Бруно. Тому хочется армрестлинга, хоть ты тресни.
— Вы меня боитесь! — орет карлик. — Вы, большие люди, боитесь малого народа! Потому что мы сильнее вас в четырнадцать раз, и умнее, и ловчее, и вообще…
Что ж, делать нечего. Первым к нему подсел Абу. Сцепились руками, запыхтели. К всеобщему удивлению, к полному даже офигеванию, всех присутствующих победил карлик. Приложил Абу так, что стол едва под ними не разлетелся. На это у него ушло меньше пяти секунд.
Поднялся рев и сплошное «билят! билят!», тимуровцы чуть не подрались, кому достанется честь размазать Бруно по столу. Повезло Мураду — одному из тех, кто на Теплостанском проезде кончал Батура и Зайку. Сели. Кажется, задница Мурада еще не успела коснуться стула, а его правая рука уже лежала на столе, как пьяная школьница под серийным маньяком, и все вокруг чего-то орали, а Бруно, счастливый, улыбался.
Следующим сел Ваха, больше известный как Ваха Три Тонны… Потом Саид. Потом Карим. Потом, пыхтя и делая страшные глаза, на освободившееся место взгромоздился тот самый Салих, которому Бруно помешал дотянуть дорожку. Дорожку он таки дотянул, но уже другую, позже, и готов был сейчас раскрутить карлика над головой и зашвырнуть куда подальше, хоть на рога тому козлиному чучелу, украшающему интерьер заведения. Вот Салиха Бруно помучил, это правда. Поводил вправо-влево, дал ему вспотеть, дал поверить, что он почти победил. А потом рванул на свою сторону, впечатал так, что кровь осталась на столе. Захохотал.
