— Его это костюм, точно. Инга говорила о каком-то костюме с блестками, — сказал Леший. — Что-нибудь еще было?
— Пока ничего. Оперативники опрашивают соседей. Может, выведут на другой адрес, не знаю.
— Ушел он вместе с Амиром, ушел… Черт!
Леший обжегся кофе, со злостью швырнул стаканчик в урну.
— Нутром чувствую! — прорычал он. — В «минусе» они. Вот будто по печени у меня мурашки какие-то ползают, точно говорю…
— И что предлагаешь? — спокойно поинтересовался Евсеев. — Объявить по городу желтый сигнал террористической угрозы?
— А толку? Ну? Опять монтеров и сантехников дергать из канализации, как морковку? Да ты вспомни только, как всем городом Мигунова с Керченцем ловили! И ничего! Только случайность! Невероятное совпадение!
— Ты подвернулся вовремя. Вот и все совпадение, — сказал Евсеев.
— Точно, — Леший облизнул пересохшие губы. — И сейчас тоже совпадение. Все совпало, лучше некуда. Амир этот… У-у-х, скотина!
Он рассеянно похлопал себя по карманам, будто сигареты искал, потом резко вскинул голову.
— Если это в самом деле тот Амир, то дело плохо… Это зверь, а не человек, он один стоит взвода отпетых отморозков! И вообще… Если он пришел сюда, в мой город, то это запредельная наглость! Я должен его выследить и убить!
— Ничего себе, у тебя настрой! — удивился Евсеев. — Ты его лично знаешь или слышал?
Лицо Лешего превратилось в камень.
— Это мой кровный враг! Из-за него я под землю залез, чтобы от прошлого спрятаться…
Закончить фразу он не успел — у майора опять зазвонил телефон. Что-то там ему сообщили такое, отчего Евсеев сперва лишился голоса, потом посмотрел на часы, сказал громко: «Сколько? Не может быть!», — а потом вдруг рассмеялся и отошел в дальний конец вестибюля, чтобы поговорить наедине. Похоже, звонила жена. Жену свою Евсеев любил. По мнению Лешего, так даже как-то слишком любил. В мире, где обитают чудовища, подобные Амиру Железному, лучше не иметь крепких привязанностей, лучше быть одному. Как волку-одиночке. Волку нечего терять.
Леший еще постоял. Посмотрел на Евсеева, болтающего по телефону с женой. Махнул ему рукой. Когда майор поднял на него глаза, сперва постучал себя по груди, потом показал большим пальцем в пол: буду внизу.
И ушел.
Евсеев понял так, что он направился в цокольный этаж.
* * *
С Сашкой Оголевым из соседнего подъезда они решили поступать в воздушно-десантное училище. Подали документы, Леха Синцов поступил, а Оголев не прошел медкомиссию. Леха пошел провожать друга, пока ждали автобус, Синцов познакомился с симпатичной студенткой пединститута в ярко-рыжем, с черными полосками, тренировочном костюме. Костюм настолько здорово сидел на Лизе, что уже 30-го декабря новая молодая семья (у невесты едва наметился животик) зарегистрировала законный брак. Все удивлялись: зачем? А учеба? А жилье? А деньги? А пятое-десятое? Ничего, как-нибудь выкрутимся. По большому счету им обоим было плевать. Сняли квартиру, по выходным курсант Синцов прибегал туда в увольнение. На двадцатый день после свадьбы спокойная и ничем не выдающаяся беременность неожиданно закончилась выкидышем, по мнению врачей, спровоцированным обычным противогриппозным препаратом.
Ничего, как-нибудь проживем дальше. Жили фактически порознь — на четвертом курсе Леху обещали перевести на проживание вне казармы. Потом Лиза институт бросила, а тут у Лехи умерла мать, и Лиза переехала в ее московскую квартиру: все равно живут порознь, зато за жилплощадь платить не надо.
За месяц до выпускного вечера Лиза прислала письмо, где изложила свою новую точку зрения на их совместную жизнь, а также приложила ключ от квартиры. Она сошлась с молодым то ли криминалом, то ли бизнесменом, который гонял по Москве на четырехлитровой «ауди» А8, версия «лонг», цвет, естественно, черный. Насколько все это у них было серьезно, Леха Синцов так и не узнал. Поздним августовским вечером года черная «ауди» представительского класса с двумя пассажирами на борту вылетела на встречку на Ярославском шоссе и протаранила рефрижератор «MAN». Водитель и пассажирка легковой машины погибли на месте.
А лейтенант Синцов, получив квалификацию командира взвода и востребованные специальности снайпер и сапер-подрывник, отправился по «горячим точкам», заработал орден Мужества и две медали, досрочно получил звание капитана и, наконец, оказался на чеченской войне, которая и перепахала его жизнь пополам. В те дни как раз случился неудачный захват Аргуна войсками Алауди Хамзатова, батальон Синцова оттеснил «духов» и вбил их по самую маковку в землю. В газетах и по ТВ прошли несколько интервью Синцова, который, в соответствии с повседневными инструкциями замполитов, объяснял, что воюет не для того, чтобы мстить, а для наведения конституционного порядка…
Он прошел дополнительную двухмесячную подготовку в секретном лагере под Ставрополем. Ножи, взрывчатка, глушители, ПТУРСы, спецоружие… Командиры говорили, что выйдут они оттуда другими людьми, настоящими головорезами. Так и получилось.
Прилетели они оттуда в Моздок. Там шум, гам, неразбериха: кто-то из госпиталя вернулся, свою часть разыскивает, кто-то по новому назначению прибыл, пытается сориентироваться — куда лучше определиться, «купцы» контрактников и офицеров сватают в свои части тут же на аэродроме — суетятся, клятвы какие-то дают, расписывают своих комполканов, как первых героев на последней войне. Треск стоит, крик. А потом вдруг затихло все разом. Тридцать парней в новеньком натовском камуфляже, с диковинным оружием: бесшумные «винторезы» за спиной, стреляющие НРСы
[36]
на поясе, бесшумные «макары» в диковинных кобурах, «Фаготы»
[37]
… Их обступили любопытные, спрашивают:
— Вы чьи, ребята?
— Отдельный взвод шестого мотострелкового полка, — отвечают.
— С таким оружием? Ну, ясно…
И действительно ясно: это какая-то специальная разведка пришла — посторонись. Сейчас начнут чистить, только перья полетят!
Спецвзвод был придан третьей роте, которой командовал Томилин, «Том», тогда еще капитан….
И пошла боевая работа.
Синцов со своим взводом прикрывал группу наведения под селом Рошни-Чу, где сидел дудаевский штаб. Минировал горные дороги, мосты, изготовил пару «сюрпризов» для высокопоставленных боевиков: одному оторвало руку, второму — голову.
Прорывался в Гудермес, занятый Радуевым, Железным Амиром и бойцами «Джихада», которых в российской группировке прозвали «эсэсовцами».
В начале марта 96-го часть перебросили в Грозный, на зачистку Старопромысловского района. Зачистили, не хуже других.
Слухи о спецвзводе и его командире быстро распространились среди боевиков, за голову Синцова те обещали сто тысяч долларов.
