Она кивнула головой, достала из шкафчика сигареты, закурила.
— Я не знал, что ты куришь, — сказал Родион.
— Там научилась.
Поболтав спичкой в воздухе, мать бросила ее на кофейное блюдце.
— Ну а шансы у него хотя бы есть? — спросила она, выпуская в сторону дым.
— Шанс всегда есть, — сказал Родион.
Он не стал уточнять, какой именно это шанс — пусть думает, что хочет. Он решил не повторять ошибок своего отца.
* * *
Сергей Михайлович даже чуть не прослезился — такого Родион не ожидал. Заволок его на кухню, усадил за стол, взревел на весь дом:
— Наташка-а!! Смотри, кто к нам пришел!
Та появилась хмурая, чем-то недовольная, но, едва завидела Родиона — расцвела, обняла, расцеловала. «Ох уж эти русские!» — усмехнулся про себя Родион. И тут же вспомнил, что он тоже как-никак русский. Отвык, однако!
Он и сказать толком ничего не успел, как вокруг все завертелось, загромыхало и зазвенело.
— Я как раз борщец сварил, сейчас тебя угощать буду! Накатим по первой, для разгону, а там он как раз и настоится! Наташка, прими участие! Хрен достань, чесночок очисти! — гремел и подмигивал счастливый Семаго, откупоривая бутылку «Столичной».
Наташка скривилась, сказала что-то в сторону, но участие приняла: поменяла скатерть на чистую, поставила посуду, даже нарезала сыр и колбасу, намазала масло на хлеб, от полноты чувств украсила петрушкой и посыпала тертым сыром, мило при всем при этом облизывая испачканный в майонезе пальчик. Притормозила на секунду — опрокинула вместе с мужчинами рюмку, с готовностью рассмеялась какой-то дурацкой Семагиной шутке.
— Погодите, но я заказал на вечер столик в «Национале»! — десятый раз пытался донести до их сознания Родион.
— А-атставить!!.. Борщец главнее! Кто не ест борщец, тот большой подлец! — радостно сымпровизировал майор. — Сперва борщец, а потом все остальное!!
Пришлось есть борщец. Потом загрузились в такси и поехали в «Националь», где их ожидал ужин в русском стиле — с грибочками, расстегайчиками, перепелками, стерлядью, ледяной водочкой…
Родион разглядел некий важный для себя знак в той сердечности, с которой его встретили Семаго с Наташкой. Понял: надо ковать железо, пока горячо. И в конце ужина джазовый квинтет трижды отбарабанил «Марш ракетчиков», а потом еще мелодию из «Титаника» для пьяненькой Наташки. А на следующий вечер они поехали в дорогой клуб «Дрова» на арендованном Родионом «бентли» с водителем в черном смокинге. Наташка пищала от восторга. Хочу такую же, Сереженька! Была и поездка в подмосковную усадьбу с банькой, жареными карасями, старорусским медом и ночным фейерверком, неожиданно возвестившим на все ночное небо, что «Наташа + Сережа = Любовь»… Так получалось, что во время прогулок по городу на их пути то и дело попадались не только рестораны и клубы, но и магазины модной одежды, откуда Родион не отпускал Наташку без подарка, а во время такого же спонтанного визита в «Бриони» он уломал Сергея Михайловича принять от него в дар безумно элегантный блейзер, который, по Наташкиному свидетельству, омолодил ее любовника лет на двадцать. Надо сказать, это была чистая правда. Хотя дело было, возможно, не только в блейзере.
— Я ведь, Родь, совсем никакой был последнее время… Крепко меня прижало — и тут, и там, и везде… — признался однажды Семаго, крепко приняв на грудь за ужином в «Балчуге». — Вот как ну духу тебе: жить не хотелось. На работе засада — говорят, в тираж вышел, всё, на пенсию пора. С Наташкой не лучше: я домой — она из дома, психует, к каждой мелочи придирается. А-а…
Он пошевелил пальцами над столом, растопырил ладонь.
— Дрожат, видишь?.. Я старый, Родь. Я боюсь. Раньше она меня любила, из кожи лезла… фитнесс там, массажи, процедуры всякие… ну, чтобы понравиться, значит. А сейчас ей все пох…й. Живем, как престарелый папа с дочкой — старой девой, грыземся. Боимся оба…
— Бросьте, Сергей Михайлович, — сказал Родион. — Я видел много супружеских пар — молодых и не очень, крепких, стабильных, легкомысленных… Разных. Поверьте, вы мне кажетесь самой веселой и нескучной парой из всех.
— Это только сейчас, мой мальчик, — задумчиво произнес Семаго. — Пока ты здесь. Потом все будет по-другому.
Он тяжело облокотился на стул, отвернулся, ища глазами Наташку. Наташка вышла в дамскую комнату и еще не вернулась, зато в поле зрения майора попала молодая официантка с крепкими икрами, которая в этот момент обслуживала соседний столик. Он с пьяной бестактностью осмотрел ее фигуру, нехотя оторвал взгляд.
— Потом все вернется, как говорится, на круги своя… — пророкотал Семаго, повесив на нижнюю губу сигарету и безуспешно пытаясь включить зажигалку. — Меня вытурят на пенсию. Наташка уйдет к какому-нибудь олигарху — давно уже грозилась… Праздник закончится. Так оно и будет, Родь…
Официантка с крепкими икрами пришла ему на помощь, поднесла зажженную зажигалку. Семаго прикурил, хмыкнул одобрительно. Родион дождался, когда она уйдет, и сказал:
— Все может быть по-другому, Сергей Михайлович.
— Да?
Семаго смотрел на него, покачивая в руке стопку.
— Море, — сказал Родион. — Теплое, спокойное. Далеко отсюда. Примерно там, где вы отдыхали этим летом. Дом на берегу. Частный пляж. Небольшая яхта у пристани. Гараж на две машины. До ближайшего города со всевозможными развлечениями и развитой инфраструктурой — десяток миль по хорошей дороге, на которой никогда не бывает пробок и которую нет нужды чистить зимой. Для мощной спортивной машины это десять минут езды, по московским меркам совсем ничего. Уютный вечер в первоклассном ресторане. Ночь с красивой женщиной… с Наташей, к примеру. Или с любой другой, как вам захочется…
Родион посмотрел в сторону крепконогой официантки, только что доставившей к соседнему столику вторую перемену.
— Из числа забот: ежегодная покраска яхты, встречи с финансовым консультантом, который ведет ваши дела и время от времени дает советы по поводу ценных бумаг, а также регулярные визиты к вашему врачу и личному тренеру… Ну, и ежедневная чистка зубов, разумеется, — Родион улыбнулся. — Многие медицинские светила считают, что здоровье человека на 90 процентов зависит от гигиены полости рта.
Майор поставил стопку на стол. Шутку он не оценил. Возможно, даже не расслышал.
— Для всего этого нужны деньги, — сказал он.
— Шестизначный счет в надежном банке, — сказал Родион, глядя ему в глаза. — Или семизначный — все зависит от вас. Ну, и в какой-то мере от вашего финансового консультанта… Как вы полагаете, Сергей Михайлович?
Семаго вдруг протрезвел. Он понял. Не испугался, не удивился, просто понял. Все эти подарки, угощения, вип-ложи, праздник жизни… Все объяснилось просто и понятно. Он вспомнил вдруг свой давешний сон: ракета, друзья, его тщетные попытки успеть… Вот ведь какая штука выходит — все они четверо и в самом деле будто в одном экипаже, в одной ракете, и несет их куда-то неведомая сила, всех четверых. Почему именно они?.. Двое уже погибли, один медленно загибается в сибирской колонии… остался только он, Семаго. Опоздавший. Припозднившийся. Но, похоже, он все-таки успел. Догнал их. Полетит он — в ракете, которая (уж он-то знает это наверняка!) никогда не вернется обратно?.. Или опять одолеет его проклятая «ракетофобия», опять он спасует, струсит, останется на земле тихо доживать пенсионерский век?
