– Может, болеет…
– Не скажешь. Вид бодрый. Хоть и истощенный.
– А этих двух братьев знаешь? – полюбопытствовал Седаков, легонько кивнув на сидящих по правую сторону от старика мужчин. На первый взгляд они были непохожи, разве только своей «компактностью»: низкий рост, узкие плечи, маленькие кисти, но, если присмотреться, в лицах угадывалось родственное сходство. Однако ж Седаков его уловил мгновенно. Он был очень наблюдательным.
– Нет, – ответил на его вопрос Виктор. – А ты?
– Вот и я тоже подозреваю, что и они учились у него. На его родственников-то не тянут. Старик – русский, а ребята – евреи.
Тем временем старик закончил свою пространную речь словами благодарности в адрес тех, кто пришел, и попросил их выпивать и угощаться. Но едва прозвучали эти его слова, как из фойе раздался шум. Прислушавшись, Виктор различил голоса:
– Я говорю вам, ресторан закрыт на спецобслуживание!
– Да я понимаю. Но я и пришла, чтобы поздравить юбиляра!
Первый голос был мужским, принадлежал, судя по всему, охраннику Лаврентия Кондрашова, оставленному при входе, а второй – женский.
– Так вы гость? Назовите свое имя, у меня список…
– Я человек, желающий поздравить Алексея Алексеевича Старикова с днем рождения! – отчеканила женщина.
Кондрашов вопросительно глянул на юбиляра, тот кивнул.
– Гоша, впусти! – крикнул Лаврентий. А Стариков встал из-за стола.
Через несколько секунд в зале показалась женщина с цветами в руках. Ее возраст определить было трудно. Прежде всего потому, что половина ее лица скрывалась под огромными дымчатыми очками, а голову украшал (а скорее уродовал) платок, повязанный на мусульманский манер. Он был надвинут на лоб и уши, а заканчивался узлом сзади. Многие женщины подобным образом на курортах закрывают голову от солнца. Но Виктору это не нравилось. Выглядело несексуально. Уж лучше шляпа. А если есть тяга к платкам, то их можно завязывать и по-иному. Чалмой, например.
– С днем рождения, Алексей Алексеевич! – проговорила женщина, подойдя к столу и встав рядом с Виктором. Он уловил легкий ванильный запах духов. Весьма приятный.
Старик поблагодарил ее кивком. Виктору показалось, что к незваной гостье он испытывает неприязнь. И она взаимна.
– Это вам! – женщина протянула букет имениннику.
Тот взял и, не взглянув на него, положил на столик с подарками.
Повисла пауза.
– До свидания, – нарушила ее дама.
– Прощайте, – разомкнул-таки уста Стариков.
Его поведение показалось Виктору странным. Хотя бы из вежливости мог пригласить гостью к столу. Тем более что на нем стояло несколько лишних приборов. Очевидно, не все гости из списка явились на банкет.
Когда женщина ушла, именинник с явным облегчением выдохнул и опустился на стул. Затем аккуратно разложил на коленях салфетку и сказал:
– Давайте уже кушать! Милости прошу, угощайтесь.
Первым потянулся к закуске Козловский. Хотя не пил. Взял оливку, засунул в рот. Но тут же поперхнулся, закашлялся. Извинившись, вышел из-за стола и поспешил на улицу. Виктору подумалось, что отплевываться. Наверняка оливки были кислыми.
Виктор окинул взглядом стол. Колбасная нарезка сомнительного качества, красная рыба явно не первой свежести, салаты, напоминающие месиво. Старик, как всегда, пожадничал. И сэкономил не только на закуске, но и на выпивке. Водка, что была предложена, пахла настолько отвратительно, что Виктор даже пригубить ее не смог. Только сделал вид, что хлебнул. Седаков тоже. Остальные притворились непьющими. Хотя, вполне возможно, Козловский и братья на самом деле являлись трезвенниками. А вот Лаврентий совершенно точно любил выпить. Причем всем дорогущим коньякам и изысканным винам предпочитал русскую водочку. И имел несколько заводов по ее производству. Этот бизнес не приносил ему ощутимого дохода, больше удовольствие. Технологи его предприятий постоянно изобретали какие-то новые сорта, и Лаврентию нравилось их дегустировать.
– Не знал, что Кондрашов учился у старика, – заметил Виктор.
– Я не знал, что Кондрашов вообще учился, – хмыкнул Андрей. – По крайней мере, по его речи этого не скажешь…
Седаков, как всегда, попал в точку. Разговаривал Лаврентий на самом деле так, будто окончил только восьмилетку, и ту с горем пополам. В том, что Кондрашов чертовски умен, ни у кого сомнений не было. Дурак не сможет сколотить миллиардное состояние, и уж тем более не только не потерять его во время кризисов, но и приумножить. Причем Лаврентий разбогател законным путем (лучше сказать, условно законным, так как сделать большие деньги, соблюдая все буквы закона, невозможно), а если и проворачивал какие-то нелегальные дела, то так аккуратно, что ни разу не был в том уличен. И с властью Лаврентий не ссорился. Даже вступил в партию правящего большинства. Но в авангард не лез. Понимал: политическим лидерам нужно, кроме всего прочего, иметь хорошо подвешенный язык. Лаврентий же был не только косноязычен, но и безграмотен. Он неправильно ставил ударения, склонял слова, строил фразы. Поэтому никогда не давал телевизионных и радиоинтервью, а те, что печатались в газетах, придирчиво редактировались его помощниками. Лаврентий, по слухам, даже нанимал репетиторов по русскому языку, педагогов по риторике и обращался к специалисту, ставящему правильную речь (Кондрашов тянул гласные, хотя родился и вырос в Москве, и проглатывал некоторые согласные), но все напрасно. Говорил он все так же коряво.
– Что же вы не едите ничего? – разнесся по залу обиженный возглас именинника. – Рыбка красная вот, колбаска, салатики… – Он подвинул к вернувшемуся с улицы Козловскому тарелку с оливье. – Коля, покушай!
– Спасибо, Алексей Алексеевич, но я вегетарианец.
– Тогда минтай съешь в кляре.
– Рыбу я тоже не употребляю. Я лучше яблочка… – И он взял с вазы дольку грушовки.
Старик хотел высказать свое мнение насчет вегетарианства (судя по скривившейся физиономии, отрицательное), но тут Лаврентий предложил тост за здоровье именинника. Наверняка хотел сразу после него покинуть ресторан.
Однако старик не собирался никого так рано отпускать. Сообщил, что скоро будет горячее, а затем сюрприз для гостей. После чего он подозвал к себе официантку. Худенькая девушка с собранными в хвост светлыми волосами подошла к нему так стремительно, что со стола сдуло пару салфеток. Обе упали Виктору под ноги. Официантка не заметила этого. И Виктор решил поднять их сам. Наклонился под стол и увидел валяющийся на полу пузырек. Зная, что у старика язва и он регулярно принимает пилюли, Саврасов взял лекарство в руки и громко сказал:
– Алексей Алексеевич, вы, кажется, обронили!
Старик посмотрел на пузырек и кивнул.
– Да, это мои таблетки. Когда я умудрился их обронить? Вроде в плащ перекладывал… – Он взял лекарство, поблагодарил Виктора и вернулся к беседе с официанткой. Говорил он тихо, но было ясно: отчитывает ее за что-то. Он едва заметно постукивал пальцем по столешнице. Девушка понуро кивала.
