В любом случае Федора не было в живых (но мне еще долгое время в это не верилось!), и оставалась надежда, что Зоя будет молчать.
Я спрашивал себя, почему она так плачет и рыдает: на самом ли деле ей жаль моего отца – он несколько раз за вечер порывался пойти в полицию и сдаться – или она элементарно боится остаться без средств к существованию? После истории с Федором, когда мне стало ясно – она не любит отца, что еще я мог предположить в отношении этой женщины? Я запутался во всем этом, не знал, что мне и думать.
А думать-то было необходимо. И действовать. Быстро. Требовалось избавиться от трупа, срочно.
…Они пили водку, когда я, вернувшись из гаража, откуда я как бы принес моток проволоки (хотя на самом деле я относил в машину письмо «от Федора»), вошел в кухню и внятным голосом, проговаривая каждое слово, сказал, отрезвляя их и приводя в чувство:
– Значит, так! Я сейчас упакую тело в ковер, замотаю его проволокой и ночью, когда весь дом будет спать, мы с тобой, папа, вынесем его из квартиры, погрузим в машину и поедем за город, в лес. Мы должны спрятать тело, закопать его. Если ты намерен идти сдаваться – иди! – Я почти выкрикнул это, захлебываясь в подступивших к горлу рыданиях. Оказывается, я в тот момент тоже был на грани. – Тебя, ясное дело, посадят, потому что, как ни крути, ты убил человека, а тот пистолет, которым он пригрозил тебе, ты сам знаешь, – просто игрушка… К тому же в полиции свои правила и законы помимо реально существующих. Еще одно раскрытое убийство! Ура! Ты понимаешь, о чем я? Если ты признаешься, – продолжал я втолковывать ему, – тебя посадят! Твое дело, которым ты занимался всю жизнь, погибнет на корню, если, конечно, кто-нибудь из твоих коллег не окажется слишком ушлым и не воспользуется твоими драгоценными формулами… Зоя вновь останется одна, без поддержки, и к ней начнут свататься какие-нибудь придурки, для которых она, – я старался не смотреть на нее, – с ее шикарной машиной и деньгами окажется лакомым кусочком… Ты разве не видишь, как она добра и наивна, ее же охмурят, обманут, ограбят и бросят…
Когда я все же взглянул на нее, Зоя стояла вся пунцовая, в пальцах она сжимала хрустальную рюмку, наполовину наполненную водкой. Она вся горела, словно мысленно соглашалась с нарисованной мною отвратительной картиной ее будущей безрадостной жизни. Хотя на самом деле, я думаю, она испытывала стыд перед моим отцом (а может, и передо мной), что обманывала нас… отца, изменяя ему с Федором. Или же (о чем мне совсем не хотелось думать) она успела нарисовать себе совершенно другую картинку будущего, в котором были только она и Федор и не было отца?! Что, если тюрьма решит все ее проблемы?
– Гриша, пожалуйста, – проговорила она дрогнувшим голосом, – пожалуйста, послушай, что говорит тебе Алик! Тебе нельзя идти в тюрьму! Ты там умрешь. Ты же ботаник, там таких не любят. Ты физически не выдержишь там, понимаешь? Тебя уничтожат, раздавят… Ты же в душе не преступник, ты очень хороший и добрый человек, ты не должен сидеть в тюрьме. Посуди сам! Этот парень, проникший в наш дом, очень подлый, и знаешь почему?
– Почему? – Отец словно очнулся, посмотрел ей в глаза.
– Да потому, что он из твоего близкого круга. Он знает тебя! Иначе как объяснить, что он появился здесь именно в тот момент, когда в твоем старом, не оборудованном сигнализацией сейфе оказалась такая крупная сумма денег? Ты ведь наверняка кому-нибудь рассказывал о том, что собираешься купить дом, так? Хотя можешь не отвечать, это и так ясно. Словом, получилась какая-то цепочка – кто-то сказал кому-то, пока информация не дошла до исполнителя. Ну, не случайно же он здесь оказался! И ключи от двери наверняка подобрал, взлома-то не было! Вот и вычисли – кто это такой?
Она так уверенно об этом говорила, что я сразу понял – ей и в голову не может прийти, что это Федор. И именно он – из нашего ближнего круга общения, и именно у него были ключи от нашей квартиры, и он один из первых узнал о предстоящей покупке. И о том, что там наличные деньги, ему могла сказать только Зоя. И именно ему понадобились деньги. Он и не предположил, что в квартире кто-нибудь окажется. Зоя должна была лежать в больнице, я – в университете, отец – на работе. Он все рассчитал. Но все равно оказался в глубоком проигрыше. И теперь его тело коченело под кроватью его любовницы.
– Ты должен послушать Алика: вы отвезете тело в лес и закопаете. Я помогу вам. Думаю, вам обоим нужно просто абстрагироваться… Забыть о том, что в багажнике лежит труп, вот и все. Я тоже могу поехать с вами, чтобы в случае, если полиция остановит вас пусть даже для обычной проверки документов, никто ничего не заподозрил… Я даже могу надеть вечернее платье, накраситься, словно мы едем из ресторана или из гостей… Мы должны выглядеть спокойными и веселыми, понимаете?
Нет, она не хочет, чтобы отец сел, подумал я. Она жалеет его, она на его стороне.
– Или я отвезу его на своей машине, а вы спрячетесь на заднем сиденье…
– Глупости! – воскликнул отец, живо представивший себе Зою, нервно отбивающуюся от придирок скучающих гаишников. – Ты останешься дома, замоешь паркет.
– Вот, наконец-то! – вздохнул я с облегчением, понимая, что отец постепенно приходит в себя и теперь с ним будет куда проще договориться. – Обещаешь не сдаваться? Поверь мне, явка с повинной тебя не спасет…
– Да-да, конечно… Просто я подумал, что ни в чем не виноват и меня отпустят… Но так… я хотя бы спокойно доживу свою жизнь…
– Алик, что я должна делать? – Зоя была полна решимости. – Чем я могу тебе помочь?
– Сидеть в кухне и ждать, пока мы не уедем, а потом, как правильно сказал папа, привести в порядок спальню…
– Послушай. – Отец внезапно помрачнел. – Тело же все равно найдут.
– Мы обыщем карманы, чтобы не осталось никаких зацепок… Ни документов, ничего такого, что помогло бы им идентифицировать труп, – сказал я со знанием дела, на какую-то долю секунды осознав, что речь идет о моем убитом друге. В кармане куртки Федора, возможно, лежит его студенческий билет, какая-нибудь опасная визитка, записка с нацарапанным на нем номером телефона девушки или… Зои… Телефон!
Я бросился в спальню, плотно задернул занавески, включил свет, затем вернулся к двери и заперся изнутри. Я не хотел, чтобы за мной наблюдали. Мне было страшно. У меня волосы на голове зашевелились от ужаса!
Тело было тяжелым. Я старался не смотреть на его голову, на эту окровавленную шапку: в прорезях мне могли померещиться открытые, живые глаза моего друга. Я принялся изучать карманы. И действительно нашел кое-что, чего не должны были обнаружить те, кто когда-нибудь в будущем захочет выяснить, чей это труп. Визитка ресторана «Пилигрим» (думаю, с легкой руки Зои они с Федором стали там завсегдатаями, и эта визитка, возможно, служила гарантией скидки), магазинные чеки, старая квитанция из сервисного центра по ремонту компьютеров, смятая пачка сигарет с написанным на ней телефонным номером… Все это я вытащил и положил к себе в карман, чтобы потом сжечь. Номера телефона я не нашел.
Я представил себе, что мы уже зарыли тело. И даже – что его нашли какие-нибудь грибники, мать их… Что дальше? Вот труп доставили в морг, произвели экспертизу… Что же дальше? О чем расскажет им мертвое тело?
