Я думаю, он тогда просто забыл, что женился на мне.
…Я вышла на крыльцо и впустила его. Мне казалось, что это сон. Так часто бывает: думаешь, что спишь, а на самом деле – все явь.
У него было красное от мороза лицо. На ресницах сверкали тающие снежинки. Он бросился ко мне и обнял. Крепко-крепко. Сказал, что искал меня, что так нельзя – я не должна была вот так исчезать. Он много чего мне тогда наговорил, а я слушала, гладила его по голове, и мне казалось, что я успокаиваю совершенно другого мальчика. Я целовала его теплую макушку, а он стоял передо мной на коленях и рыдал. Говорил, что нам надо вернуться, ведь так нельзя, мы не должны оставлять его одного.
Я взяла его куртку и повесила на вешалку. Потом поставила в духовку глиняную кастрюлю с картошкой и мясом, а на стол – миску с солеными огурцами, открыла банку помидоров. Порезала хлеб, вытерла и без того чистую и сухую тарелку. Я волновалась, суетилась, я не знала, как мне себя с ним вести.
– Как ты меня нашел? – спросила я его.
Он сидел напротив меня и жадно ел. В кухне пахло тушеным мясом. У меня тоже проснулся аппетит, я положила себе на тарелку картошку и огурцы.
– Случайно. Вернее, один знакомый помог, отец его в полиции работает.
Понятное дело, найти человека, зарегистрированного по конкретному адресу, не так уж и трудно. А без регистрации я бы не смогла пользоваться услугами местного доктора. Другое дело, что, убегая, я, честно говоря, и не надеялась, что меня будут искать. Я была уверена, что мое исчезновение истолкуют единственным правильным образом – что я бегу от самой себя. К тому же как я могла оставаться в доме, где меня пригрели, обласкали после всего того, что произошло со всеми нами?
– Зачем ты приехал?
6. Алик
Убийство не входило в мои планы. Больше того, мои планы были разрушены, и весьма основательно. Да и предположить, что после всего случившегося Зоя исчезнет, тоже никто не мог. Тем более мой отец. Для него это было самым настоящим предательством.
А план был очень простой. Я хотел, чтобы мой отец разлюбил Зою и чтобы она осталась одна. И вот тогда бы я предложил ей жить со мной. Поначалу на съемной квартире, а потом мы с отцом разменяли бы нашу большую квартиру, и мы с Зоей поселились бы уже в своей собственной. Я хотел детей от Зои. И это чувство, это желание иметь детей от этой женщины просто пугало меня. Я и сам не ожидал от себя таких сильных чувств.
Если раньше я много времени, в особенности вечера, проводил со своими подружками, вернее, с Таней, своей однокурсницей, то потом все чаще и чаще стал ночевать дома. И поначалу это было для меня настоящей пыткой. Видеть их вдвоем, таких воркующих голубков! Она, в домашнем просторном свитере, в широких мягких штанах и белых носочках, полулежит в объятиях моего отца на диване. Они смотрят телевизор. Он играет ее черными кудрями, гладит ее лицо, подолгу смотрит на нее, словно не будучи в силах поверить, что она принадлежит ему. А она спокойна и счастлива оттого, что у нее теперь есть муж, который любит ее. Этот ее домашний свитер – сплошная провокация! Она в нем словно голая. И ведь он ничего не обтягивает, напротив, он мужской, огромный, вообще не знаю, откуда она его взяла, неужели для себя купила? И он не отцовский… Но это и неважно. Я угадываю под ним ее груди, и меня это заводит. Я схожу с ума! После этого диванного воркования, после просмотра фильмов и футбольных матчей они удаляются в свою спальню, и это счастье для меня, что оттуда никогда не доносится ни единого звука. Словно они сразу же засыпают. Когда мы с Таней ложимся в постель, квартира оглашается довольно-таки характерными звуками. Таня девушка раскованная, ей нравится любиться со мной, она совершенно ничего не стесняется. Зоя же не постанывает, ничего не говорит и уж тем более не кричит, как Таня. Я представляю себе, как она лежит рядом с моим спящим отцом и либо разглядывает голубоватые узоры теней на потолке, либо тоже спит, обделенная мужской любовью. Сколько раз я представлял себе, как открываю дверь их спальни и зову ее к себе. И все это по-настоящему страшно, ведь я люблю своего отца, я очень уважаю его, но ничего не могу поделать со своими чувствами к Зое. И почему только в тот день ее подобрал мой отец, а не я?!
Как-то вечером, когда Зоя приболела и отправилась спать раньше его, мы с отцом долго сидели в кухне, пили коньяк, и он рассказывал мне, как познакомился с Зоей. В подробностях. Так я узнал, что у нее был муж, бивший ее. Мне тогда захотелось встретиться с ним и убить его. Бить ногами до тех пор, пока он не превратится в кровавое месиво, в фарш. Уверен, что и мой отец, услышав ее историю, испытал примерно такое же желание.
Мы с ним тогда крепко выпили. Отец заплакал, сказал, что жалеет Зою, и признался – он переживает из-за того, что я не воспринимаю ее как члена семьи и до сих пор не смирился с тем, что она заняла место моей матери. Я даже в пьяном виде, едва шевеля языком, продолжал разыгрывать перед ним комедию. И остановиться в этом своем идиотском поведении я тоже уже не мог. Я не хотел превращаться в их глазах в пай-мальчика, который принял наконец свою мачеху. Я воспринимал ее совсем иначе, и это должно было оставаться моей тайной.
Иногда в своих фантазиях я пытался соблазнить Зою. Хотя, с чего начать, какие слова подобрать, чтобы не испугать ее, не вызвать в ее душе отвращение к себе, я пока что не знал. Я вспоминал, что больше всего нравится Зое, от чего она приходит в восторг, от чего загораются счастьем ее глаза, что вызывает у нее улыбку, и, к своему легкому разочарованию, признавал, что она, как и все женщины мира, любит подарки. Понятное дело, что подарки для нее носили не столько материальную ценность, сколько являлись знаками внимания со стороны моего отца. Он же, прежде не умевший тратить деньги, которых у него становилось все больше и больше, теперь щедро заваливал подарками свою молодую жену. Меня это ни-сколько не злило, нет, тем более что отец и мне никогда ни в чем не отказывал. Правда, многие его подарки были нелепыми и подчас смешными и бесполезными (какие-то куски полудрагоценных камней, фарфоровая антикварная супница, медные жабы для ванной комнаты, альбомы для фотографий), но дарил он их от души, и Зоя принимала все с благодарностью. Тогда я решил немного повоспитывать моего неискушенного отца и как бы мимоходом сказал ему, что дарю своим девушкам золотые украшения: это красиво, дорого, приятно и полезно, поскольку золото – оно и в Африке золото, не говоря уже о бриллиантах. И еще я намекнул, что, будь у меня побольше денег, я подарил бы любимой девушке автомобиль.
– Послушай, может, и мне подарить Зое машину? – живо отреагировал влюбленный папаша. – Ты поможешь мне выбрать марку? Чтобы ей понравилось?
– Сначала ей надо бы поучиться водить, – посоветовал я ему, в мыслях уже заняв место инструктора рядом с Зоей и обнимая ее за талию. Мы въехали с ней в воображаемый лес, и солнечные блики леопардовыми пятнами раскрасили новенький «Мерседес». Машина заглохла, я повернулся к Зое и впился губами в ее губы…
– Вот ты ее и поучишь? – неуверенно предложил он, и я вдруг понял, что совершенно неожиданно заполучил Зою. И я решил, что она уже моя…
