– Он что, согласился работать на вас?
– Ну, так уж сразу и согласился… Это фигура крупного
калибра. Ему покорячиться нужно, прийти в равновесие со своей нечистой совестью
и только потом браться за многотрудное дело. Но, судя по всему, канал у нас в
кармане. И Лещарик при ведомстве, самый независимый из независимых. Видишь: и
овцы сыты, и волки целы.
– Волки всегда целы. Ты за них не переживай. Он
упоминал обо мне? – Мне было совершенно все равно, упоминал обо мне Лещ или нет.
Я спросила скорее по инерции.
– Нет. Но скорее всего он все понял.
Еще бы не понять, с усталой ненавистью подумала я, вся
подноготная, которую знали только два человека (я не сомневалась, что Костик
воспроизвел историю Леща во всех подробностях, которые я выложила ему
накануне), кафе, где он хотел найти меня, но нашел совсем других людей…
– Особенно его подкосил моральный аспект, как ты и
говорила. У него даже слезы на глазах появились. Но что делать, любишь
кататься, люби и саночки возить. Я, конечно, успокоил его. Никаких диктатов,
только мягкое руководство, и то на время выборов, а фильмы и развлекаловку
пусть какие угодно гоняет. И даже «Эммануэль-5» после двенадцати ночи…
– А он что?
– Сказал, что должен подумать. Но сломался, сломался…
Решил проиграть красиво. Что ж, любителям красивых жестов мы всегда идем
навстречу. Так что с первым успехом тебя, детка.
– Я пойду, – сказала я, поднимаясь со скамейки. –
Устала, знаешь.
– Ладно, ладно, иди отсыпайся. Я позвоню тебе. Тут еще
одно дельце намечается, очень крутое, как раз в твоем возрожденном вкусе…
Я уже не слушала капитана. Поднявшись к себе, я, не
раздеваясь, бросилась в кровать и забылась тяжелым сном.
…Разбудил меня настойчивый, как зуммер, телефонный звонок.
Не открывая глаз, я нащупала трубку:
– Да, – и только тут сообразила, что звонят не по моему
телефону: его трубка ответила ровным успокаивающим гулом.
Звонил сотовый Леща.
Это мог быть только он.
Я долго смотрела на маленькую опасную коробочку, а потом
сунула ее под подушку. Звонки не прекращались, они болью отдавались в моей
голове, они требовали, они искушали меня. А почему, собственно, это должен быть
Лещ, трусливо подумала я. Это может быть кто угодно, тот же Андрей, который
обещал позвонить.
Андрей.
Не выдержав, я достала телефон. И через секунду на том конце
раздалось тяжелое прерывистое дыхание. Я сразу же узнала его. Я ни с кем не
могла его спутать.
– Я знал, что ты отзовешься, – сказал Лещ странно
пустым голосом. – Ты не сможешь не отозваться.
– Да, – таким же пустым голосом ответила я. –
Здравствуй, милый.
Лещ издал что-то похожее на сдавленный стон.
– Ты уже все знаешь. Ты, знала с самого начала.
– Да, милый…
Мы с Лещом как будто бы находились в огромной пустой сфере,
и наши замерзшие слова отскакивали от ее поверхности: ни эмоций, ни страсти, ни
ненависти, ни отчаяния. Ненужные оболочки наших душ слились в одну, и я
почувствовала, что никогда не подходила к Лещу так близко. Возможно, я полюбила
бы его… Если бы у меня было чуть-чуть больше времени. Если бы это время
осталось у Леща…
– Я не спрашиваю тебя, зачем ты это сделала.
– Я бы и не смогла ответить.
– Меня интересует только одно: почему к тебе так
привязался мой пес.
– Меня тоже это интересует. И это единственный вопрос, на
который я не могу получить ответа, милый.
– Все остальное тебе ясно.
– Похоже на то.
– И ты даже знаешь, что я собираюсь сделать? Да. Теперь
я знала это. Я поняла это, когда услышала его голос. И еще раньше, когда сунула
телефон под подушку.
– Да. Я знаю, что ты собираешься сделать. Это лучший
выход. – Я плыла в безвоздушном пространстве сферы, отдельная от своих
собственных слов и от себя самой, суки, суки, суки… – Это лучший выход. Только
так можно ускользнуть от них. Им это не понравится, но тебе уже будет все
равно. Ведь правда?
– Похоже на то, Я все потерял. Все бессмысленно.
– Да, милый. – Я была ласкова с Лещом, я даже полюбила
его: через несколько минут он обведет вокруг пальца капитана Лапицкого и снова
станет достойным ускользающим врагом. – Думаю, твой Старик не успеет
соскучиться.
– Ты права. Я совершил ошибку. Совершил уже давно,
когда согласился платить и молчать. Я предал себя. Я предал все, что было мне
дорого.
– Помнишь мальчика из Кохтла-Ярве, который закрыл тебя
собой? – Лещ снова страшно застонал, но я успокоила его:
– Теперь ты ее исправишь.
– Похоже на то. Никто не понимал меня так, как ты…
– Мне жаль, милый…
– Я говорил тебе, что люблю тебя?
– Да.
– Теперь это не имеет значения.
– Какой у тебя пистолет?
– «Беретта», – помолчав, тихо ответил Лещ.
– Серьезное оружие. Разносит голову в куски.
– Я знаю.
– На твоем месте я выбрала бы сердце. У тебя очень
красивая, очень гордая голова, милый… Очень гордая.
– Ты думаешь?
– Да.
– Так я и поступлю. Прощай, Анна.
– Прощай.
Но он не отключился. Я вытянулась на кровати, прижав трубку
к уху, и слушала тишину на том конце: одинокий раздавленный Лещ, сидящий на
полу у стола в своем пентхаузе. Он собирался прожить там долго, он даже
пригласил модного архитектора из Лос-Анджелеса, он нанял лучших дизайнеров… И
все оказалось ненужным – ни спасение собственной жизни, ни преданная
секретарша, ни работа, ни друзья… Даже собака оставила его… И он наверняка не
побрился после бессонной ночи… Самой длинной в его жизни, – сейчас я была в
этом уверена.
…Когда раздался глухой выстрел, я закрыла глаза и сжала
виски пальцами: «Прощай, Лещ, Лещарик, Михаил Юрьевич Меньших, телемагнат,
отчаянный человек, маленький туберкулезный мальчик… Прощай, и удачи тебе…»
Я не могла подняться весь остаток дня: я так и не нашла в
себе мужества отключиться от дома Леща; там царила зловещая тишина, даже его
знаменитая телевизионная стена не фонила. Если подождать час, другой, третий,
можно будет услышать, как в квартире Леща появятся люди, много людей… Как они
будут осматривать тело господина Меньших и делать заключения о самоубийстве.
Хотела бы я видеть лицо капитана Лапицкого.
Тишина на другом конце провода и тишина в моем собственном
доме угнетали меня, и, взяв пульт, я включила телевизор. Бесцельно попрыгав по
каналам, я услышала нечто такое, что заставило меня позабыть о Леще.
