Видимо, эта спящая перед телевизором туша и есть Капущак.
В маленький холл, где храпел китообразный опер, выходило три
двери. Я безошибочно выбрала нужную – только она была закрыта на крюк. Стараясь
не греметь, я осторожно сняла крюк и вошла в темную бильярдную, плотно прикрыв
за собой дверь. Теперь нужно подождать, чтобы глаза привыкли к темноте. Но
привыкнуть мне не дали.
– Кто здесь? – услышала я близкий измученный голос.
Голос ночного Фигаро.
Я даже не подозревала, что так запомню его: в каждом звуке
жили интонации его монолога; он, отделенный темнотой от хозяина, был
удивительно красив и существовал сам по себе.
– Олег! – окликнула я голос. – Тише, Олег.
– Кто здесь? Кто вы?
– Где здесь свет включается?
– А вы не знаете? Выключатель с правой стороны, – после
паузы ответил он.
Я нащупала выключатель, и комната, которую мрачный юноша
называл бильярдной, осветилась мягким неярким светом.
Со вкусом у того, кто отделывал бильярдную, было все в
порядке: стены, обшитые деревянными, матово блестящими панелями и затянутые
вверху зеленым сукном, точно таким же, как на бильярдных столах. Несколько
гравюр в английском стиле, сплошь морские сражения, старательно процарапанные
сухой иглой; глубокое кресло хорошей кожи, на которое в беспорядке была свалена
одежда Фигаро – я узнала шляпу, плащ и сумку.
Посреди комнаты стояли, два стола. На одном из них матово
поблескивали разбросанные шары. На другом лежал человек. Теперь он приподнялся
на руках и равнодушно разглядывал меня.
– Кто вы? – снова спросил. – Откуда вы знаете мое
имя?.. А, дурацкий вопрос, если вы здесь, то должны знать мое имя. Что вам
нужно? Неужели недостаточно?..
Зачем я пришла сюда? Я даже не знаю, что сказать ему…
Пожалеть, посочувствовать. Господи, какой бред… Чтобы выиграть время, я подошла
ко второму столу, взобралась на него и взяла в руки шар.
Номер три.
Неплохая цифра, вот только у меня ничего с ней не связано.
Только ощущение шара в руке было знакомым. Неужели я когда-нибудь пробовала
играть в бильярд? Сентиментальное развлечение для валютной проститутки и
закоренелой убийцы.
– Что нужно? Какого ляда? – Мое назойливое появление и
еще более назойливое молчание раздражали Олега. – Вы все меня задолбали… Хоть
ночью не лезьте…
Нет, у него действительно красивый, хорошо поставленный
голос.
– Что вы заканчивали, Олег?
– Школу-студию МХАТ, – машинально ответил он и тут же
пожалел об этом. – Неужели вы этого до сих пор не вынюхали?
– Вы очень хороший актер. У вас большое будущее…
Возможно, я не очень разбираюсь, но то, что вы делали сегодня…
– Пошли вы все на хрен. Я не сделаю больше ничего, если
вы будете так меня метелить, будьте вы прокляты…
– Больно, да?
– Слушай, кто ты такая? Откуда ты выискалась, такая
жалостливая?
– Я просто слышала, что тебя избили. Думаю, что они
просто сволочи.
– А я думаю, что ты такая же сволочь, как они. Что ты
одна из них. Знаем мы все эти подсадки.
Я не нашлась что ему возразить. Сволочь, конечно же,
сволочь. До боли в пальцах я сжала согревшийся шар номер три. Олег уткнулся
лицом в шершавое сукно стола и затих. Он больше не обращал на меня внимания.
Я спрыгнула со стола, осторожно подошла к нему и сделала то,
что хотела сделать с тех самых пор, как увидела его, – коснулась окаменевшей от
напряжения щеки. Лучше бы я этого не делала – под кожей актера жерновами
заходили желваки, и он желчно бросил, не поворачивая лица ко мне:
– Вы там уже совсем с ума посходили – шлюх по ночам
присылаете. Передай этому гаду, что я на лажу не клюю. А если они хотят, чтобы
я оттрахал какого-нибудь младшего сержанта с сил??коновыми сиськами, пусть
поменьше бьют по яйцам. Усекла?
Конечно же, усекла. «Этот гад» – несомненно, Лапицкий.
«Шлюха» – несомненно, я, кто же еще…
– Прости… – мне больше нечего было сказать. – Жаль',
что ты попал… Ты отличный актер.
– Может, я и хороший актер, вот только в ваши игры
играть не умею, будьте вы прокляты.
– Меня зовут Анна.
– Мне плевать, как тебя зовут. Оставь меня в покое.
– Я убила двух человек, – я ничего не знала об этом
избитом актере, но чувствовала, что он как-то связан со мной; это было смутное,
неясное, таящееся в кончиках пальцах чувство, но оно было…
– Радостно за тебя, – равнодушным голосом сказал Олег,
но глаза его внимательно ощупали мое лицо, – и за себя тоже. Я ведь буду
третьим? Никогда не думал, что моя смерть может выглядеть так симпатично…
– Ты не понял. Они говорят, что я убила двух человек. И
только потому они загнали меня в угол. Тебя ведь тоже загнали в угол. Что
сделал мы?
– Ничего, – теперь он сел на столе и поджал под себя
ноги. И впервые открыто посмотрел на меня. – Ничего. Никогда не видел здесь
женщин.
– Неужели? А та, что сидела за столом?
– Эта крашеная выдра? Да что ты, это не женщина, это
гнусный опер. У нее же вместо грудей погоны висят. И кокарда на передке. Это за
версту видно. А ты ничего, стильная девочка. Можешь ввести в заблуждение.
– Ты не веришь мне? – Это был глупый вопрос. Конечно,
не верит, с какой стати ему верить?
– Да мне все равно, – он обезоруживающе улыбнулся
хорошо поставленной в Школе-студии МХАТ улыбкой. – Мне все равно, потому что я
уже мертв.
– Мертв?
– Конечно, – Олег перевернулся на спину, порылся в
карманах джинсов, извлек мятый, сложенный вчетверо листок бумаги и положил
рядом с собой. – Можешь ознакомиться.
Я села на бильярдный стол – как раз между листком и головой
Олега, – осторожно взяла его в руки и расправила. Это была сверстанная
типографским способом часть газетной страницы – самая легкомысленная ее часть,
«Светская хроника». Не все материалы были на своих местах, кое-где еще были
незаполненные колонки, но один столбец был обведен красным решительным маркером:
«Катастрофа на Ленинградке». Текст под заголовком ошарашил меня настолько, что
я перечитала заметку несколько раз.
«Сегодня ночью на Ленинградском шоссе, в районе Химок, в
автомобильной катастрофе погиб Олег Куликов, восходящая звезда российской
сцены, лауреат престижной премии «Золотая маска», признанный открытием
прошедшего театрального сезона и лучшим молодым актером Москвы. В последнее
время актер работал над ролью Калигулы в спектакле по пьесе Альбера Камю и вел
переговоры с одной из крупных киностудий об участии в создании сериала,
посвященного династии Романовых. Поклонники его блистательного Фигаро,
несомненно, с горечью воспримут весть о гибели молодого актера. Как сообщили
нам работники ГАИ, актер, который был за рулем своей «девятки», превысил скорость
и не справился с управлением. Гражданская панихида состоится…»
