…Олег ждал меня там, где я оставила его: он сидел у кадки со
скелетиком растения, вытянув длинные ноги в проход, я чуть не споткнулась о
них. Он даже не подумал спрятаться, скорее всего ему было все равно. Или болели
ребра, пересчитанные ребятами Лапицкого.
– Все в порядке, – ободрила я его, – можем двигать. Он
поднял голову, пристально посмотрел на меня, но даже не подумал встать.
– Поднимайся, – поторопила я его. – Пока нам везет, но
черт его знает, на сколько хватит везения…
– Зачем ты это делаешь? – в который раз спросил он. –
Кто же ты все-таки?
– Долго объяснять нет времени, коротко не получится.
Идем, – я протянула ему руку. И он наконец-то взял ее. Его рука оказалась
недоверчивой и прохладной. Именно такие руки должны нравиться стареющим
актрисам, подумала я и позавидовала каждой из них.
Через пять минут я уже открывала тяжелую дверь гаража.
Несколько тусклых аварийных лампочек, размеры гаража
определить невозможно, – углы полностью скрыты темнотой.
В гараже стояла «шестерка» Виталика, на ней меня привезли
сюда. Увидев машину, Олег приободрился – он уже поверил в свое освобождение. Он
все еще не отпускал мою руку – теперь его пальцы стали горячими, от них
исходили токи благодарной нежности.
– Слушай, – я вдруг забеспокоилась, – она наверняка
закрыта. И потом, нет ключей…
– Это пустяки, – Олег покровительственно улыбнулся, –
для меня это пустяки. Разве я не говорил тебе, что я удачливый автомобильный
вор?
– Нет.
– Я удачливый автомобильный вор. Я неплохой снайпер,
жаль, что не удалось доказать обратное. Я благодарная скотина. Обещай, что
придешь ко мне на премьеру.
– Обещаю, – я грустно улыбнулась, зная, что не попаду
ни на какую премьеру. – Обещаю читать о тебе все публикации…
Олег действительно оказался удачливым автомобильным вором:
немного повозившись, он открыл замок.
– Слушай, как это тебе удалось?
Повернувшись ко мне, он повертел перед моими глазами
обыкновенной зубочисткой:
– Лихо, да?
– Здорово. Что теперь?
– Теперь остаются пустяки, – он сел на водительское
место, с головой скрывшись под рулем. – Я не говорил тебе, что по мне плачет
автосервис?
– Нет.
– Говорю. Ну, все готово, – действительно, все было
готово. Машина тихо заурчала.
– Я открою гараж, – сказала я Олегу. – Быстрее, времени
не так уж много.
– Подожди. Иди сюда, – он открыл дверь и похлопал по
сиденью рядом с собой. – Посиди со мной.
Это был просительный, красивый, хорошо поставленный голос.
Перед ним невозможно было устоять. И я не устояла, я подчинилась, я пошла за
ним, я села рядом. Приборная панель, вызванная к жизни Олегом, уютно горела, и
я вдруг поняла, что больше всего на свете хочу выбраться из этой мышеловки
вместе с ним. Выбраться из мышеловки – почему нет?.. Должно быть, актер тоже
почувствовал это.
– Едем со мной, – жарким мальчишеским шепотом сказал
он. – Тебе не нужно здесь оставаться. Я не последний человек, я смогу защитить
тебя. Едем, Анна…
«Я смогу защитить тебя» – все это уже было, все это я уже
слышала. Все это говорил мне капитан Лапицкий, чьи погоны, которых я никогда не
видела, лезли из всех щелей, Мне не нужна ничья защита.
– Нет, – сказала я, чувствуя, что сжигаю за собой все
мосты. – Нет. Я остаюсь. А тебе нельзя терять время.
– Я правда хороший актер? – неожиданно спросил Олег. –
Тебе правда понравилось?
– Правда.
– Жаль, что ты не видела меня в театре. Обещай… Я не
дала ему договорить.
– Обещаю, обещаю… Я все обещаю тебе. Только уезжай.
Он нагнулся ко мне и осторожно поцеловал в губы – так
целомудренно и тихо, что мне даже не пришло в голову ответить на его поцелуй.
– Я… Я никогда тебя не забуду, Анна. Я вытащу тебя, –
вдохновенно соврал он, зная, что больше никогда не увидит меня. Я тоже знала,
что никогда не увижу его. У него хватит сил обезопасить себя, я была в этом
уверена, а если у него хватит сил, то я стану только воспоминанием об опасном
приключении, не больше. Женщиной-приключением, о котором можно рассказать в
стельку напившимся друзьям. Рассказать и не поверить самому себе. Но все равно
я была благодарна ему за это вранье. Только так он и мог сказать в предлагаемых
обстоятельствах, только так и поступить… Я выскочила из машины, боясь остаться
в ней навсегда.
И когда я уже собиралась захлопнуть дверцу, гараж неожиданно
залил яркий свет: кто-то включил мощный прожектор, ослепивший и меня, и Олега.
А спустя секунду, когда глаза привыкли, я вдруг увидела длинную царапину на
капоте и разбитую переднюю фару, – шофер Виталик все-таки был неисправимым
лихачом… И в ореоле яркого света я увидела силуэт человека. Я знала, кому принадлежит
этот силуэт. Олег, видимо, тоже знал. Он рванул с места. Еще секунда – и он
врежется в гаражные ворота. Чересчур несправедливая, страшная смерть для
человека, тело которого является единственным, но совершенным инструментом…
– Нет! – Колени мои подогнулись, и я рухнула на
бетонный пол. – Нет, нет, пожалуйста, нет!..
Конечно, он не мог так поступить со своим телом, со своим
голосом, со своим лицом, вмещающим тысячи лиц: инстинкт самосохранения сработал
независимо от него, и у самой гаражной двери Олег затормозил, чудом не
врезавшись в стальной монолит.
В полной тишине был слышен только ровный гул мотора. А
спустя секунду затих и он.
Раздались редкие, громкие, как выстрелы, аплодисменты.
Капитан Лапицкий приветствовал последний акт трагифарса, где мы с профессиональным
актером Олегом Куликовым исполнили роли статистов.
– Браво, – громко сказал Лапицкий, и его резкий голос
отскочил от стен гаража. – Браво! Вытаскивайте его, ребята.
Двое парней, появившихся неизвестно откуда, не торопясь
подошли к «шестерке», открыли дверцу и выволокли Олега. Он не сопротивлялся. Я
все еще стояла на том месте, где решила попрощаться с Олегом, где пожалела о
том, что не смогу уехать с ним. Олега подвели ко мне, а спустя несколько секунд
Лапицкий уже сидел на капоте машины и, болтая ногой, весело и свирепо смотрел
на нас.
– Отпустите его, – сказал капитан своим парням. Те
ослабили хватку, и Олег потер плечи. Он даже не смотрел на меня.
– Отличная работа, Анна, – сказал мне капитан. И прежде
чем я смогла ему ответить, Олег дал мне пощечину. И прежде чем я смогла
отреагировать на пощечину, парни сбили актера с ног и вяло принялись пинать
его. Несколько секунд Лапицкий с видимым удовольствием наблюдал за избиением.
– Прекратите! – крикнула я. Щека нестерпимо горела –
клеймо пощечины жгло ее.
