– Мне нравится, – одобрила я тихий сонный двор и дом,
который показал мне Лапицкий. – Вполне в моем стиле.
– Ты думаешь, это в твоем стиле?
– Уверена в этом.
– Ну, раз уверена, тогда пойдем. Лапицкий вышел первым
и, придерживая дверцу, галантно помог мне выбраться.
– Подожди меня, – сказал он Виталику.
Тот кивнул и, осклабившись, обратился ко мне:
– Ну, до свидания, королева!..
Я надменно повела плечами, смирившись с этим постоянным
прозвищем: теперь оно не казалось мне ироническим, – королева, почему нет,
может быть, шофер не так уж не прав… Впервые за много дней я чувствовала себя
великолепно – и это после того, что произошло сегодня ночью, после трех трупов,
после ужасных душевных терзаний, после нелепой попытки спасти актера, жизнь
которого ничего не стоила изначально… От себя действительно никуда не уйти,
даже если ты ничего не помнишь: собственное «я», находящееся где-то в глубинах
подсознания, все равно выведет тебя, как слепой выводил слепых, нужно только
закрыть невидящие глаза и довериться себе. И я доверилась себе, какой бы я ни
была.
На лестничной площадке третьего этажа, у квартиры номер
тридцать два, Лапицкий протянул мне связку ключей.
– Ну, открывай свой дом, девочка.
Я легко справилась с замками и толкнула дверь.
– Выключатель направо, – предупредил меня Лапицкий.
Нашарив рукой выключатель, я включила свет, смело вошла и
несколько минут бродила по квартире. Лапицкий, присев на корточки в коридоре и
прикрыв глаза, исподтишка наблюдал за мной.
– Ну как? – спросил он.
– Не бог весть что, – покривила душой я, потому что
чистая двухкомнатная квартира мне понравилась, – но на первое время сойдет.
– По-моему, ты зарываешься, – это прозвучало почти
интимно.
– По-моему, я прихожу в себя. Я становлюсь такой, какой
ты хотел видеть меня с самого начала, Костик. Ты недоволен?
– Я просто счастлив. Ну, приглашай на чай, хозяйка.
– Ты сделал запасы продуктов?
– Не я, а Виталик. Он занимался квартирой и даже что-то
вроде импровизированного ужина приготовил. Он у нас хозяйственный малый.
Мы отправились на кухню. Лапицкий не соврал, холодильник
действительно был полон. Я в который раз рассеянно поразилась обстоятельности
шофера: ничего быстрого, сиюминутного, ничего приготовленного на скорую руку.
Вместо дежурной колбасы – кастрюля с тушеным мясом, несколько салатов,
заправленных майонезом, банка красной икры и завернутые в целлофан стебельки
черемши.
– Чай в морозильнике, – проявил недюжинную
осведомленность Лапицкий.
Я открыла дверцу морозильной камеры и обнаружила там бутылку
можжевеловой водки. Я вытащила ее, даже не успев удивиться.
– Послушай, откуда ты знаешь, что можжевеловая водка –
моя любимая?
– А ты откуда это знаешь? – не остался в долгу он. –
Ладно, накатим по рюмашке, пока при памяти, и я побегу.
Я выставила на стол кастрюлю, салаты и разлила водку по
граненым стаканам – других в кухне просто не было.
– Упущение, – не замедлила я попенять Лапицкому. – А
если мне придется принимать высокопоставленных гостей, что я буду делать с
такой тарой?
– Не придется, – успокоил меня Лапицкий. – Здесь
принимать не придется. Это логово, берлога, неприкосновенная территория. Здесь
ты будешь зализывать раны, никакого левого траха, никакого адюльтера, никаких
самцов с эрегированными членами, – это ведомственная служебная квартира. Ты
поняла?
– Еще бы не понять, – я лихо выпила полстакана водки и
закусила черемшой. – Ты не останешься?
Капитан, который еще не успел допить водку, даже закашлялся
от моей наглости:
– Ну, ты даешь, девочка.
– Шучу.
– Ладно, давай о серьезном. Сколько денег тебе нужно,
чтобы, как ты говоришь, привести себя в порядок?
– А сколько ты можешь дать? – невинно спросила я. – По
максимуму?
– Так уж и по максимуму?
– Не забывай, мне еще нужно экипироваться.
– Учти, Кардена я не потяну. И Ива Сен-Лорана тоже.
– Тогда ограничимся Версаче и Армани. Кажется, именно
эти вещички ты хотел втюхать несчастному Олегу? Скажи, а машина с ключами и
чемодан на заднем сиденье – они действительно существовали? Ну, если бы он
выбрался?
– Существовали, – капитан разлил водку почти до краев –
себе и мне. – Можно наврать с три короба в главном, но мелочи должны быть
правдоподобными. Правда всегда должна подстраховывать ложь, иначе нет смысла ни
во лжи, ни в правде. Это основополагающий принцип. Подходит ко всему… Давай-ка
помянем его. Актер действительно был от Бога.
Я вспомнила тело Олега на паркетном полу, но вспомнила
отстраненно, как что-то, не касающееся меня. Я вспомнила обезумевшую от скорби
Марго, но и сейчас ничего не шевельнулось в моей замутненной душе. И тем не
менее вкуса водки я не почувствовала.
– Кстати, там была эта актриса, его пассия… Марго,
кажется. Потрясающее совпадение: оказывается, она собиралась замуж за Кожинова.
– Чудны дела твои, Господи, – промурлыкал капитан и
навалился на тушеное мясо: он вылавливал его из кастрюли прямо руками. –
Который раз убеждаюсь, что Москва – город маленький. Ну что ж, тем лучше. Это
даже нам на руку, можно сказать – подарок судьбы.
– Еще бы, лучше и придумать нельзя. – Капитан так
смачно копался в кастрюле, что мне захотелось последовать его примеру, наплевав
на все правила приличия. – Вместо громкого заказного убийства – возвышенная
романтическая бытовуха, роковой треугольник, он, она и мафиози-разлучник. Он –
дикое сердце, она – меркантильная сука, мафиози – театральный задник для
трагедии. Партнеры в жизни, партнеры в смерти. Могу только представить, с
какими заголовками выйдут сегодняшние газеты.
– Думаю, заголовки будут круче, – осторожно заметил
капитан. – Писаки понаторели на таких вещах, у них по два десятка вариантов на
одно хилое убийствишко. Но нас это уже не касается.
– Да. Ты прав. Нас это уже не касается. Капитан
закончил поглощать мясо и с удовольствием облизал пальцы.
– Где ты только воспитывался? – с нежной брезгливостью
спросила я. Теперь, когда все стало на свои места, Лапицкий нравился мне все
больше и больше, отвязный тип, гад, каких мало. Гад, каких мало, и сука, каких
мало, утомленные пресной добродетелью. – – Там же, где и ты. Дитя улицы. Думаю,
мы поладим, любовь моя.
«Любовь моя», кажется, так обращался ко мне покойный Эрик.
– Не сомневаюсь. Ты останешься?
– Нет, – он потянулся с такой силой, что хрустнули все
кости. – Сплю только один и только в своей постели, когда есть возможность. С
возрастом начинаешь ценить хорошие привычки, особенно когда у тебя их немного…
Спасибо за чай. Мне пора.
