– Это важно. Я должна быть во всеоружии.
– Для чего?
– Чтобы попытаться соблазнить тебя, если получится. Как
тебе такая идея?
– Никак. Но можешь попытаться, хотя предупреждаю –
ничего не выйдет.
– Почему? Ты не любишь женщин? Или твоей единственной
мечтой была киношная Марго в ранней юности и погибший майор Марилов в ранней
зрелости?
Кажется, я перегнула палку, Лапицкий ударил – в который раз!
– меня по щеке.
– Не зарывайся, девочка! – яростно прошептал он. – И
укороти язык. Упражняться в остроумии будешь на тех людях, которых я тебе
укажу. Ты поняла?
– Да. Прости.
– Прощаю. Но только на первый раз. И советую тебе не
играть с огнем.
– А может быть, я прирожденная глотательница огня, а
также глотательница шпаг и женщина-змея?
– Насчет последнего нисколько не сомневаюсь, – серьезно
сказал капитан. – Если ничего не изменится – буду в одиннадцать.
…Закрыв за ним дверь, я взяла со стола пачки денег и
отправилась с ними в кровать. Но спать не хотелось. Закинув руки за голову и
краем глаза разглядывая деньги, я принялась составлять план действий. Купюры по
десять тысяч, на глаз их по сорок-пятьдесят в каждой пачке, итого миллионов
восемь-десять. Жалкая сумма, если учесть мою прошлую жизнь и соболью шубу,
которая преданно висит в прихожей. Соболья шуба – все, что у меня осталось от
Анны до катастрофы, от Эрика до убийства. Но я должна в нее уложиться, будем
рассматривать ее как трамплин в лучезарное, полное опасностей будущее – от
осознания этого я даже зажмурилась. Ты очень кстати вспомнила об Эрике,
девочка, он, пусть даже мертвый, послужит твоим проводником по тебе же самой.
Нужно только попытаться восстановить все то, что он рассказывал тебе о тебе,
воспринять это как руководство к действию – и тогда все станет на свои места.
Весь наш единственный ночной разговор с Эриком прочно
застрял у меня в голове: я помнила почти каждую его реплику, почти каждую свою
характеристику, почти каждое замечание, которое касалось меня. Видимо,
отдохнувшая за время комы и свободная от ненужных, накопленных за предыдущую
жизнь знаний память мертвой хваткой держала все новое, что случилось со мной за
последнее время.
Общие характеристики убийственны: вавилонская блудница,
хитрая бестия, удачливая сука, всегда выходящая сухой из воды. Алчная тварь,
бывшая валютная проститутка и профессиональная минетчица (стоп-стоп, это,
кажется, король казино Илья Авраменко. Не нужно путать грешное с праведным, но
тоже пригодится!); есть, конечно, нечто утешительное: «Ты знаешь что-то в
мужской сути, чего не знает никто. Ты как экзотическая болезнь, да еще в
хронической форме…»
На это стоит опереться, прежде чем пуститься в плавание.
Пока я не чувствовала себя готовой к таким определениям, но пройдет время, и
все станет на свои места, все вернется на круги своя. Если абстрагироваться от
философской подоплеки, у меня широкое поле для практического применения этих
тезисов. Я уже знала повадки себя прежней, я видела себя прежнюю на фотографиях
и в записи, нужно только чуть-чуть подправить макияж, перекрасить волосы в
светлый победительный цвет и сделать прическу чуть-чуть небрежной. – Тон
помады, след от которой я увидела на шубе еще в машине Эрика, вполне меня
устраивал. Над всем остальным придется поработать. Я задалась целью поразить
Лапицкого. И не только его. Но сначала Лапицкий. Если уж мы вступили в игру,
первую партию которой он выиграл, то вторая должна быть за мной.
…Через полчаса я уже была на улице в предвкушении долгого
дня и долгого вечера наедине с самой собой. Легкий мороз приятно холодил щеки,
которые так давно не видели никакой косметики, – этот недостаток мы легко
устраним. Я пробежалась по самым дорогим магазинам: они гроздьями висели на
каждом углу. С трудом удалось найти помаду нужного тона, все остальное далось
легче. В каком-то навороченном бутике я купила себе платье от Версаче (никакого
Ива Сен-Лорана, я помнила установку Лапицкого) – неброский невесомый кусок
ткани, съевший почти половину денег. Туфли сто» или дешевле, а одной пары мне
хватит на первое время. Никаких побрякушек, как оказалось, мне нравится стиль
престарелой Марго, любовницы Фигаро, любовницы Кожинова, всеобщей киношной
любовницы: строгость и лукавая простота. И потом, если у женщины нет
драгоценностей, то у мужчины, который рано или поздно окажется рядом с ней,
всегда будет возможность их купить.
Здравые мысли, Анна. Неплохо начинается новая жизнь.
К концу дня у меня еще оставались деньги на хорошую
парикмахерскую, и я воспользовалась этим. Отросшие за несколько месяцев волосы
позволяли делать с ними все, что угодно. Я выбрала свой прошлый стиль и почти
радикально перекрасилась. Конечно, остается проблема корней, которые начнут
беспощадно вылезать уже через несколько дней, но и с этим можно справиться.
Нужно следить за собой. Теперь тебе всегда нужно будет следить за собой.
Я вернулась домой, когда на Москву уже упали сумерки, и,
даже не раздеваясь, прошла в ванную, к большому зеркалу: новая прическа
изменила внешность, не кардинально, но изменила. Теперь я выглядела посвежевшей
и похорошевшей. Немного косметики – и ты будешь в норме. Готова к труду и
обороне.
Я разложила косметику на полочку перед зеркалом и начала
священнодействовать. Никогда еще за все последнее время я не получала такого
удовольствия от прикосновения к своему податливому лицу. Все-таки, по здравом
рассуждении, в любой пластической операции есть своя прелесть: собственную
физиономию уже невозможно ничем удивить. Провозившись добрый час, я пришла к
удивительному заключению: оказывается, во мне живет множество людей. Все они
выглядывали из прорезей моего лица, как из бойниц, я так и видела их
напряженные силуэты. Подчиняясь неведомой мне силе, я чуть подняла глаза к
вискам (как у Эрика), чуть подретушировала скулы (как у Фигаро), чуть усилила
линию губ (как у Марго).
Сделав последний штрих, я бесстрашно взглянула на себя в
зеркало.
Вполне-вполне. Чуть побольше обворожительной стервозности в
глазах, и ты будешь неотразима. Конечно, я понимала, что само по себе лицо
ничего не значит, его еще нужно наполнить содержанием, как пустой сосуд вином,
вложить кубики один в другой, и пирамида сложится.
Пирамида и жуки-скарабеи. Нет, имя Ева мне ни о чем не
говорит. Что же делала эта женщина на шоссе (я почему-то не сомневалась, что в
машине была именно она, женщины с таким нестандартным именем и должны погибать
так нестандартно). Что я сама делала на шоссе, в машине сомнительного оперативника?
Нет, ничего не хочу знать. Пусть будет только «здесь и сейчас».
И больше ничего.
…К одиннадцати я была во всеоружии: из небольшого опыта
общения с ним я уже знала, что он удивительно пунктуален, если не занят
растворением в серной кислоте очередного врага нации. Но я надеялась, что
заинтриговала его. Я даже загадала: если все сложится как должно и он придет,
меня ждут великие дела.
