– Отбирает только на профессиональной основе. Сам
шляется по всей стра??е, вытаскивает перспективных журналистов из глубинки,
причем берет преимущественно тех, у кого контры с местными властями. Таких
молодых и честных, с проломленными головами по причине чувства обостренной
справедливости. У его канала сейчас самые лучшие информационные бригады и самый
высокий рейтинг. Любят в нашем многострадальном государстве страстотерпцев,
ничего не поделаешь.
Еще несколько месяцев, максимум полгода, и он станет
серьезно влиять на внутреннюю политику и формировать общественное мнение в
стране, – Ну и на здоровье, – совершенно искренне сказала я. – Если это честный
человек с незапятнанной репутацией, как ты выражаешься. Пусть себе формирует,
если что-нибудь изменится к лучшему.
– Ты не понимаешь. Сейчас телевидение – это
единственная реальная сила. Через год выборы, нам нужен этот канал, тогда мы
сможем в большой степени влиять на их исход.
– Так уберите его, в чем дело? – равнодушно сказала я.
– Нет. Без него и его репутации честного человека канал
превратится в фикцию, он уже никому не будет нужен. Нам нужно сохранить
господина Меньших и подчинить канал своему влиянию. Словом, оставляю тебе его
досье – это все, что удалось собрать. Ни на одной козе к нему подъехать не
получилось. Завтра с утра буду у тебя. Надеюсь, у тебя появятся соображения,
девочка.
…Я просидела над бумагами всю ночь, и чем больше я
углублялась в них, тем большее раздражение вызывал во мне этот человек – Михаил
Юрьевич Меньших с университетской кличкой Лещ (она ни о чем не говорила, но
зачем-то была приобщена к разделу «Биографические данные»). Просто Франциск
Ассизский или Джордано Бруно от журналистики, Бог-сын телевидения, обещавший
пятью информационными хлебами накормить всех голодных.
Михаил Меньших родился в Новосибирске и закончил там среднюю
школу. В ней же работала уборщицей его мать. Отца у него никогда не было. К
семнадцати годам в активе юного Леща была только золотая медаль. С ней-то он и
отправился в МГИМО, наивный тщедушный парнишка, перенесший в детстве тяжелую
форму туберкулеза. Из-за болезни он даже пару лет был прикован к постели и
экзамены за восьмой и девятый класс сдавал экстерном. Но бойцовский характер
позволил ему не только подняться, но и добиться серьезных успехов в одном из
восточных единоборств. Страсть к Востоку осталась, он серьезно изучал китайскую
философию и дзэн-буддизм. В МГИМО сына уборщицы не взяли, и он поступил на
журналистику в Московский университет. Судя по всему, у него были блестящие
организаторские способности и настоящий талант – не просто журналистский
(писучих быстрых перьев в стране было хоть пруд пруди), а писательский. Кто-то
из ушлых мальчиков Лапицкого даже раздобыл несколько листков с вариантами его
коротких рассказов. Их язык, свободный и мощный, близкий по терпкости к бабелевскому,
поразил меня. Возможно, у него было большое будущее, но Леща сгубила активная
жизненная позиция. Всю жизнь он с кем-то и за кого-то боролся, бесстрашно умел
отстаивать то, что считал истиной, и при этом оставался открытым и бесконечно
привлекательным человеком. Несколько фотографий Леща, заботливо подколотых
скрепками, были удивительными: в этом человеке в избытке было то, что
называлось животным магнетизмом. Он умел завоевывать влиятельных друзей, не
примыкая ни к какому лагерю, и при этом оставался независимым.
В начале девяностых, когда страна стала на дыбы, он одним из
первых застолбил благодатную нишу телевидения и добился в этом несомненного
успеха. На кредит, взятый в одном из банков, он обустроил маленькую телестудию,
которая впоследствии стала основой его телевизионной империи.
При всем этом Лещ никогда не был аскетом: он обожал друзей и
шумные компании, знал толк в хорошей еде, выпивке и красивых женщинах. Он
никогда не был женат, так что адюльтер, на котором можно было бы ущучить мощного
телевизионщика, отпадал. Все его женщины хранили о нем самые светлые
воспоминания, всем им он помогал, и не только материально. Он побывал во всех
горячих точках планеты, едва избежал расстрела в Свазиленде и чудом остался жив
в Хорватии (югославская эпопея Леща была единственным плохо изученным эпизодом
в довольно обстоятельном досье). На самолете компании он вывозил из горящего
Грозного русских старух, а через день встречался с Матерью Терезой в Калькутте.
Просто Иисус Христос – суперзвезда, с неприязнью подумала я,
с таким счастьем и на свободе.
Лещ был фигурой неудобной для многих и в то же время очень
влиятельной. Четыре раза на него покушались, один раз он едва выкарабкался с
того света, потеряв десять метров кишечника, в другой – погибли два его телохранителя
и собкор канала по Прибалтике, а самого Леща спасло только чудо. С этого
печального четвертого раза он отказался от телохранителей, чтобы не подвергать
опасности людей, находящихся рядом.
Мужской поступок, вслух одобрила я.
Лещ обладал звериной интуицией, помноженной на совершенное
владение всеми видами оружия и знание тех самых восточных единоборств, которые
когда-то подняли его с постели. Китайская философия и изучение средневековых
стратегов и отравителей тоже сделали свое дело: открытый для ближнего круга
друзей, он был предельно и в то же время мужественно осторожен.
Это тебе не трусливая банкирская осторожность покойного
Юлика Дамскера, заочно похвалила я Леща.
Он не мог позволить себе роскошь завести семью, я поняла это
из лаконичных строк досье, которые тем не менее достаточно полно осветили
характер Михаила Меньших, – люди Лапицкого работали профессионально; он не мог
позволить себе роскошь завести постоянную любовницу – все упиралось в его
фантастическую ответственность за судьбы других людей. Зубастые неоперившиеся
журналисты, которых он насобирал по всему бывшему Союзу, были единой командой и
боготворили своего руководителя. Один из них, полуслепой русский мальчик
откуда-то из-под Кохтла-Ярве, собственный корреспондент компании по Прибалтике,
заслонил его своим телом во время последнего покушения.
Не всех дурных война забрала, цинично подумала я, бывают же
такие идеалисты со зрением минус восемь!
Он уже сейчас реально влиял на общественное мнение –
Лапицкий оказался прав, – диаграммы рейтингов показывали это. На его
информационный отдел работали многие отставные фээсбэшники, он мог получить
доступ к любым интересующим его документам, но никогда не играл в грязные игры
современных политиков. Его компания была закрыта для посторонних, кадры отбирал
сам Лещ, и случайный человек там появиться просто не мог.
Н-да, подвела я скорбный итог, когда злые, невыспавшиеся
дворники уже принялись с остервенением скрести мостовую, н-да… Ни сучка, ни
задоринки, ни бугорка, ни впадинки. Просто крепкий орешек один, два и три.
Можно писать сценарий четвертой части эпопеи. Лысеющий Брюс Уиллис отдыхает.
Ненавижу тебя, Михаил Юрьевич Меньших, по кличке Лещ, ты
даже представить себе не можешь, как я тебя ненавижу!
Сложив все бумаги, принесенные капитаном, я с трудом
подавила желание разорвать их на мелкие кусочки, упасть на пол и закатить
истерику. Я даже не знала, кто мне подсунул такую свинью: дитя добродетели
Меньших или дитя порока Лапицкий. Во всяком случае, на тайной вечере моего
воображения Иисус Христос Лещ и Иуда Искариот Костик сидели голова к голове,
копались в нехитрой пище и лукаво смотрели на меня: попалась, девочка?
Признайся, что этот кокосовый орех тебе не по зубам!
