— Так что же случилось вчера вечером? — снова спрашивает Бриджит.
— Никто не умер, если тебя это интересует, — говорю я.
Бриджит с шумом выдыхает воздух, и ее строгое лицо сразу становится мягче. Похоже, именно этого она от меня и добивалась. Ей нужно знать, как далеко способен зайти Темный. Убийство — вот граница. И покуда эта черта не перейдена, она будет спать спокойно. Темный еще не самый худший вариант.
— Тебе пора ехать, — говорю я после небольшой паузы. — Поезжай домой. Я тоже поеду в «Четыре провинции», но другим поездом.
Она глядит на меня. Сейчас ее глаза кажутся зелеными. Изумрудными, если точнее.
— Скажи, Майкл, как ты собираешься жить дальше?
— А ты? — отвечаю я.
— Я первая спросила, — говорит Бриджит, накручивая на палец огненно-рыжую прядь.
— Пока не знаю. Видишь ли, мне приходится много ездить в поездах, — неуверенно начинаю я. — В дороге я читаю разные книги, много книг, и…
— Ты читаешь книги?!
— Господи, ну конечно! Что тут такого? Быть может, когда-нибудь я попробую поступить в колледж или еще куда-нибудь. Правда, я так и не получил аттестата об общем среднем образовании, но здесь, я думаю, это не имеет большого значения.
Бриджит зевает.
— А как собирается жить Темный? — едко осведомляюсь я. — Каковы его планы на будущее?
Она мечтательно улыбается. Боже мой, кажется, они это уже обсуждали! Их общее будущее. И, судя по всему, Бриджит это будущее нравится, мать его растак!
— У него много всяких романтических идей, — говорит она.
Романтических идей? У Темного? При одной мысли об этом меня начинает тошнить, но я молчу и смотрю на Бриджит. Она не обращает на меня внимания. Встав с дивана, Бриджит начинает собираться.
— Я возьму такси, — говорит она.
— Везет же некоторым, — отвечаю я, но она пропускает мои слова мимо ушей. Одевшись, она с нежностью целует меня. Я провожаю ее до дверей. На пороге Бриджит поворачивается ко мне и целует еще раз.
— Скажи мне «до свидания» по-ирландски, — просит она.
— Я не знаю, как это будет, — отнекиваюсь я.
— Скажи! — Она настаивает.
— Slan leat, — нехотя говорю я.
— Slan leat, — повторяет она. — Slan leat, Майкл.
— Тот, кто уходит, должен говорить slan agat, — поправляю я.
— Slan agat! — весело говорит она, снова целует меня в щеку, поворачивается и спускается по лестнице. Когда снизу доносится скрип отворяемой двери, я тоже поворачиваюсь и со всех ног бегу на крышу, чтобы посмотреть, не двинется ли за ней один из замеченных мной раньше автомобилей. Бриджит идет по 123-й улице в направлении Амстердам-авеню, потому что там легче поймать такси. Пока я смотрю ей вслед, синий «форд», на который я обратил внимание раньше, запускает двигатель, разворачивается и тоже движется в сторону Амстердам. Это может быть совпадением, говорю я себе. А может и не быть… По улице едет такси, и Бриджит останавливает его взмахом руки. Пока она садится, «форд» прибавляет скорость и проскакивает перекресток, прежде чем на светофоре загорается красный сигнал. Такси проскочить не успевает. Учитывая все обстоятельства, мне хочется верить, что это было все-таки совпадение.
Я снова ехал в подземке. Из-за наплыва пригородных пассажиров, спешивших в Нью-Йорк на работу, обстановка в вагоне была куда более космополитической, чем днем. Найти свободное место тоже было труднее, но я сумел втиснуться в уголок и вытащил из кармана свою книгу в бумажной обложке. Богатые люди, Лонг-Айленд, далекое прошлое… Смерть.
Поезд покидал Манхэттен, и в вагоне стало свободнее. Я вложил между страницами книги фирменную закладку и вдруг заметил, что на обороте что-то написано. «Кто много читает — плохо трахается». Я узнал затейливый почерк Бриджит. Записка меня рассердила. Это было слишком опасно, слишком рискованно. Что, если кто-нибудь в «Четырех провинциях» поинтересуется, что это я читаю, схватит книгу, увидит исписанную закладку, прочтет, узнает почерк? О боже! Я разорвал закладку на мелкие клочки и бросил их на пол.
На последней остановке я вышел из вагона и начал подниматься по ступенькам.
— Раненько ты сегодня, — приветствовал меня Пат.
— Сегодня мне повезло, поезд сразу подошел, — ответил я.
— Сейчас налью тебе кружечку, — сказал Пат.
— Не возражаю, — кивнул я.
Он начал наливать «Гиннесс» в большую кружку. Увы… Пат, да поможет ему Бог, был иммигрантом во втором поколении, да и с «Гиннессом», похоже, что-то случается, стоит ему только покинуть Пейл.
[19]
Я имею в виду, что правильно наливать стаут может только настоящий профессионал, вышколенный в Ленстере, в непосредственной близости от Лиффи. У Пата, к сожалению, не хватало ни способностей, ни терпения, а главное, ему приходилось иметь дело с ненастоящим «Гиннессом». Для Бронкса и даже для Нью-Йорка он действовал неплохо, но…
Тем не менее я поблагодарил его, сделал из кружки большой глоток и закусил чипсами с сыром и луком. Потом подошли остальные ребята, и я угостил их пивом. В семь мы все отправились на второй этаж, чтобы посовещаться. Темный, по всей видимости, прошел через черный ход — я не видел, как он приехал, а когда поднялся наверх, он был уже там.
Комната на втором этаже была полна табачного дыма, что подействовало на меня особенно сильно, так как с сегодняшнего утра я пытался бросить курить. Темный сидел на своем обычном месте во главе стола. Лучик занимал стул слева от него. По мысли Темного, это должно было означать, что Лучик отвечает за «левые» дела. Впрочем, «левым» делам наш босс уделял внимания нисколько не меньше, чем своему легальному бизнесу, и наша сегодняшняя встреча была самым настоящим производственным совещанием, где Темный был генеральным директором, а мы — исполнителями.
Зал для банкетов, в котором мы разместились, находился над основным баром «Четырех провинций». Надо сказать, что эта комната редко использовалась для чего-либо, кроме наших еженедельных совещаний, продолжавшихся обычно не дольше часа. У Темного хватало других дел, поэтому руководство нашим нелегальным бизнесом он возложил на Лучика.
В подчинении Темного и Лучика находились две небольшие команды. Одна из них включала меня, Фергала, Энди и Скотчи, другая — Большого Боба, Мики Прайса и Шона Маккену. Время от времени в составе команд появлялись новые люди, — например, Дэвид Марли — но они, как правило, надолго не задерживались. Сегодня, впрочем, одного человека у нас не хватало. Я имею в виду Энди, который лежал в Американо-пресвитерианской больнице, приходя в себя после полученных побоев.
Я называю наши маленькие группы «команды» исключительно для удобства; на самом деле мы не были столь жестко организованы. И разумеется, «работали» мы не постоянно, а лишь от случая к случаю. Как правило, Лучику удавалось решать возникающие проблемы самому; наше вмешательство требовалось лишь в особо трудных случаях. Зато и деньги мы тоже получали нерегулярно. Лучик поставил дело так, что наша плата зависела от количества отработанных часов, и я уверен, что если бы он мог, он заставил бы нас отбивать время прихода и ухода. Большого Боба и двоих его парней мы почти не видели, поскольку случаи, когда для выполнения того или иного задания требовались обе бригады, можно было пересчитать по пальцам. Большой Боб, Мики и Шон занимались главным образом тем, что собирали дань с торговцев и мелких предпринимателей, которым покровительствовал Темный. Проделывать это надо было раз в месяц или раз в две недели. Работа, сами понимаете, не пыльная, и я подозреваю, что и конвертики с деньгами ребята получали регулярно. Одевались они, во всяком случае, вполне прилично (Боб — тот даже костюмы носил), и я уверен, что никакой грязной работы вроде нашего вчерашнего дельца им исполнять почти не приходилось. Именно бригада Большого Боба ездила с Темным к мистеру Даффи в Нассау, и это обстоятельство бесило Скотчи больше всего, так как он был уверен, что подобные встречи происходят в каком-то шикарном месте. (Мне довелось побывать в усадьбе мистера Даффи в Трайбеке, и я должен признать, что выглядит она достаточно роскошно.) Что касалось нас, то мы под чутким руководством Скотчи занимались главным образом всяким дерьмом: разборками, охраной, выколачиванием дани и — во многих случаях — просто грубым физическим трудом.
