— Нет, не надо. Мне хватит и моей старой пукалки. Вряд ли мы когда-нибудь попадем в такую же серьезную переделку.
— Никогда не попадем, — твердо сказал Лучик.
— Вот и хорошо.
Он опять стал подниматься по ступенькам, но на полпути остановился и вернулся ко мне.
— Что бы ни случилось, Майкл, — сказал он, глядя мне в глаза, — я хочу, чтобы ты знал, что я… что я действительно тебе благодарен. И что я очень сожалею… Еще раз спасибо.
Сказав это, он поднялся на второй этаж и скрылся из виду.
«Странно!» — подумал я, проводив его взглядом.
Потом я спрятал конверт с деньгами во внутренний карман куртки и возвратился к Энди.
— Ну, что тебе сказал Лучик? — спросил он. — Чего он хотел?
— Да так, ничего особенного. Он, гм-м… отругал меня за опоздание. Не сильно, но не хотелось делать это в твоем присутствии, ставить меня в неловкое положение. Довольно тактично с его стороны, не находишь?
— Да, с ним это бывает, — согласился Энди.
— Угу
— А ты обратил внимание, как он выглядит? По-моему, он даже маникюр сделал, вроде как педик.
— Должен сказать, Энди, — строго заметил я, — что мне не нравится твоя гомофобия.
— Моя гомо… мого… Чего это? — переспросил Энди. Он явно слышал это слово в первый раз.
— Большинство великих военачальников были гомосексуалистами или, в крайнем случае, бисексуалами. Александр Македонский, Цезарь, Октавиан, герцог Мальборо и многие, многие другие… — сказал я, напустив на себя устало-искушенный вид.
— Что-то я тебя не пойму, — покачал головой Энди. — Уж не хочешь ли ты сказать, что наш Лучик — гей?
— Нет, не думаю. Кто-то из наших — не помню кто — говорил, что у него есть девушка, но дело не в этом. Ты меня просто не понял, Энди. Я хотел сказать…
— А может, ты думаешь, что и я тоже гребаный гомик?! — перебил Энди, но прежде чем я успел что-то ответить, на верхних ступеньках лестницы появились Фергал и Скотчи. Ухмыляясь как вестники смерти, оба прямиком направились к стойке, а потом подошли к нам с пивом и виски.
— Ну, давайте разбирайте ваш «Бушмиллз», — велел Скотчи, садясь за наш столик и протягивая нам стаканы.
Мы послушно разобрали стаканы, и Скотчи набрал в грудь побольше воздуха, явно готовясь произнести длинный тост.
— Поднимите стаканы повыше, джентльмены, и слушайте, что я хочу сказать. В благодарность за хорошую работу и годы верной службы — в твоем случае, Брюс, за год без малого, а также в качестве особой компенсации за то, что сегодня нам пришлось заглянуть в глаза смерти и столкнуться с силами закона и правопорядка, нам поручается выгодный заказ. Да что я говорю — это даже не заказ, а гребаная конфетка, да! Выпьем!
Мы выпили. Скотчи смотрел на нас, расплываясь в улыбке. Потом он снова наполнил наши стаканы и подмигнул. Я не собирался доставлять ему удовольствие и расспрашивать о подробностях, но Энди не выдержал.
— И что же это за заказ? — выпалил он вне себя от любопытства.
— Энди, мальчик мой, тебе очень повезло, что ты успел выписаться из больницы, потому что нам с тобой, а также юному Фергалу и даже Брюсу (и, к сожалению, Большому Бобу тоже) предстоит в самое ближайшее время пересечь южную границу и отправиться в благодатный и солнечный край, который иногда называют долбаной Мексиканской республикой.
— Мексиканской республикой? — тупо переспросил Энди.
— Именно так, мой юный друг. Мы едем в Мексику! Девчонки, текила, пляжи, музыка, снова девчонки — там есть все, что душе угодно. Солнце, песок, роскошные гостиницы… Пьем за Мексику, ребята! — проревел Скотчи.
Я поднес стакан к губам, но не смог сделать ни глотка.
Иногда — очень редко — будущее отбрасывает свою тень на настоящее, и тогда нам удается предвидеть… нет, только почувствовать, что ждет нас впереди. Как я уже сказал, такое случается очень редко, но все-таки случается, и тогда ты ощущаешь, как по коже бегут мурашки, а кончики пальцев ни с того ни с сего начинает покалывать. В принстонском институте, куда Энди вряд ли когда-нибудь пригласят, создали целую теорию, согласно которой все события происходят на квантовом уровне, и отбрасываемый ими световой конус распространяется вдоль временной оси и вперед, и назад. И тогда, если вы достаточно чувствительны или каким-то образом настроены на восприятие, вы ловите сигнал. Так получилось и в этот раз. Не успел Скотчи закончить свою речь, как на меня вдруг словно пахнуло студеным байкальским ветром, и я застыл, пытаясь разобраться в том, что я почувствовал.
Скотчи толкнул меня локтем:
— Пей!
Я посмотрел на него и, проигнорировав послание из будущего, выпил.
— Кто-то прошел по моей могиле… — пробормотал я.
— Ну и хрен с ним.
— А все-таки, что нам нужно делать? — спросил я.
— Да почти ничего. Работа пустяковая, Брюс, не волнуйся. Забудь о ней. Думай лучше о золотом песочке на берегу Карибского моря, где ты будешь гулять с очаровательными сеньоритами, и об отдельной комнатке на шикарной вилле, куда ты сможешь их водить. Думай о выпивке, о хал явной жрачке, о купании в теплом море и о девицах, которых у тебя будут десятки — только выбирай. Главное, не забудь, что все это устроил для тебя дядя Скотчи…
— И когда нам надо ехать? — спросил Энди.
— Мы уезжаем в субботу, — возбужденно сказал Фергал.
Энди застонал:
— А если у меня паспорт не в порядке?
— Тогда ты никуда не поедешь, — отрезал Скотчи.
Энди мрачно посмотрел на нас.
— Я не уверен, что мне разрешат выехать из страны, пока я не получу статус иммигранта, — пробормотал он.
Энди был настолько глуп, что решил получить иммигрантский статус официальным путем. Все остальные доверили это дело Лучику, который добыл и нам вполне легальные визы и разрешения на работу.
— Вот и хорошо. Нам больше и девок и выпивки достанется, — поддел его Фергал.
Бедняга Энди чуть не плакал от огорчения. Его можно было понять: сначала его избили, потом заставили ждать в машине, а теперь еще это…
— Ну ладно, Энди, не расстраивайся. Ты тоже поедешь. Лучик с этим разберется, правда, Скотчи? — сказал я, бросив на Скотчи многозначительный взгляд.
— Да-да, Энди, успокойся. Мы просто шутили. Конечно ты поедешь. Куда мы без тебя? Разве можем мы обойтись без нашего паренька? — поспешно сказал Скотчи.
Энди повернулся ко мне.
— Думаешь, получится? — спросил он.
— Думаю — да, Энди, — ответил я, и он улыбнулся.
Мы переглянулись и вдруг начали хохотать. Наконец-то мы уезжали из города, уезжали от надоевшей рутины. Да здравствует Мексика! Мы смеялись и смеялись, так что на глазах у нас даже выступили слезы. Все складывалось крайне удачно. Владевшее нами напряжение понемногу отпускало; мы успокоились, начали пить и болтать о разных пустяках. Нашей радости не омрачило даже появление Большого Боба, которого мы угостили пивом. Все мы и думать забыли о том, что уже очень поздно и Пату, которому не терпелось поскорее отправиться на боковую, пришлось выпроваживать нас буквально силой.
