— Как зачем? Чтобы они вывели на чистую воду эту
подозрительную семейку. Машка трахалась со своим любовником, а ее муженек
спокойно убил Ирину.
— Ты им это сказала? — спросила я, в который раз
удивляясь, за что Таньку считают в семье умной.
— Разумеется. Теперь они зашевелятся…
— И про меня сказала? Про то, что я ее видела?
— Про тебя нет. Зачем? Я просто сообщила, что видела,
как она предавалась пороку, но себя не назвала.
— А звонила откуда?
— Из телефона-автомата. Ты думаешь, у меня ума не
хватит соблюдать конспирацию?
— Я думаю, у них тоже хватит ума сообразить, кто
звонил, — вздохнула я. — Если учесть, что все родственники в это
время были здесь и только ты в городе…
— Да пошли они, — отмахнулась Танька. И свирепо
добавила:
— Пусть докажут.
Это моего настроения, естественно, не улучшило. Я хотела
рассказать ей о знакомстве с Кириллом (если это можно назвать знакомством), но
передумала. Сам Кирилл не шел у меня из головы, что было довольно странно. В
конце концов я решила, что своим нежеланием знакомиться со мной он меня просто
заинтриговал. Была в нем какая-то тайна, которую очень хотелось разгадать.
Конечно, появлялись и вполне здравые мысли, например, что он самовлюбленный
болван, вот и вся тайна, однако здравомыслие тут же отступало. В общем, я
витала в облаках, пока Танька гадала, кто из родственников убил Ирину. Больше
всех шансов быть убийцей имел Виталий. Но и остальным Танька по доброте
душевной не отказывала.
— Убийцу видел Леопольд, — напомнила я. — Он
придет утром, и мы его как следует выспросим. Вдвоем мы должны с ним
справиться, — помедлив, добавила я. Танька кивнула.
— Значит, в доме он искал клад.
— Неизвестно, что он так называет. Я же говорю, у него
есть ценные мысли о мировом господстве.
— Это по малорослости. Чем мельче мужик, тем его
сильнее тянет в Наполеоны. А деньги точно где-то в доме. Не может не быть
денег. Это даже нелогично. Если не деньги, то бриллианты. Не мог же он в самом
деле все потратить?
— По мнению одного выдающегося человека, денег у дяди
не должно быть вообще. Так что даже не ясно, на что он построил дом.
— Откуда такие гнусные измышления? — насторожилась
Танька.
— От Эдуарда Васильевича,
— Твоего приставучего хозяина? Он клевещет на мою
родню. Как это не было денег? И карлик что-то искал. Надо и нам поискать. Они
точно где-то в доме. — Танька говорила все увлеченнее, глаза ее пылали,
стало ясно: золотой лихорадки нам не избежать.
— Думаю, все не так просто, — вздохнула я, чтобы
хоть немного остудить ее пыл.
— А по мне все яснее ясного. Дядя был консервативен,
банкам не доверял и хранил деньги в матрасе.
— Тогда бы о них знала Ирина.
— Не обязательно. Он их мог и от нее прятать.
Скупердяй. И прислуги в доме не держал, боялся.
— Слушай, — внезапно решилась я, — мне
приснился тот парень, с которым я видела Машу.
— Так ты же говорила, что его не видела, только слышала
голос?
— Я и во сне не видела его лица.
— Да? И что? Он тебе сказал, где искать клад?
— Танька, ты можешь думать о чем-нибудь другом?
— Нет. А ты?
Я стянула с себя платье и продемонстрировала свои плечи
Таньке. Если бы оказалось, что синяки вдруг исчезли, меня бы это ничуть не
удивило. Однако сестрица синяки разглядела.
— Как тебя угораздило?
Я рассказала ей свой сон. Танька слушала меня с очумелым
видом, потом усмехнулась:
— Ты все это выдумала.
— А синяки?
— Где-нибудь нечаянно приложилась, а теперь морочишь
мне голову.
— Зачем мне это? — начала злиться я.
— Ну, не знаю. Только я тебя сразу предупреждаю: во
всякую там чертовщину я не верю и тебе не советую.
— Я тоже не верю. Но синяки как-то появились.
Танька присмотрелась ко мне повнимательнее.
— Ты ведь не стала бы врать сестре? — Я закатила
глаза, демонстрируя отношение к чужому недоверию, а Танька задумалась. —
Тут два варианта: либо ты сама их себе наставила, во сне сильно надавив
пальцами… А что? Оттого и сон снился дурацкий, потому что ты себе больно
сделала. Либо они у тебя раньше были, и ты их просто не видела, а утром,
увидев, решила, что они появились ночью. И не забивай себе голову, —
повысила она голос. — И мне тоже. Давай сосредоточимся на кладе. Где ты,
говоришь, застукала карлика?
— Возле фикуса, — уныло ответила я.
Само собой, Таньку повлекло в коридор. Поставив меня на
страже, она опустилась на четвереньки, тщательно осмотрела стену, потом кадку,
потом фикус.
— Он зарыт в земле, — вынесла она вердикт.
— Кто?
— Клад, естественно. Когда все улягутся, надо будет
вытащить его из кадки.
— Гениальная идея, — пожала я плечами. Спорить с
Танькой мне не хотелось.
Часов до одиннадцати вечера она бродила по дому
приглядываясь. Прихватила из гаража кое-какой садовый инструмент и спрятала в
нашей комнате за кресло. Чувствовалось, ее переполняет жажда деятельности.
Лишь только все разбрелись по комнатам, она стала вожделенно
поглядывать на фикус.
— Слушай, — вздохнула я, — карлик, скорее
всего, просто здесь прятался.
— Ничего подобного. Я чувствую, деньги там.
В половине двенадцатого мы уже стояли возле кадки.
— Как бы его выдернуть половчее, — пробормотала
Танька.
— Лучше перетащить его в комнату. Если нас здесь
застукают…
Мысль показалась мне дельной. Мы ухватились за кадку, и я
тихонько пискнула от натуги. Сестрица сделала свирепое лицо и начала
демонстрировать недюжинную силу, я только диву давалась.
— Своя ноша костей не ломит, — деловито заявила
она уже в комнате, когда я выразила восхищение ее физическими данными. —
Попробуем его выдернуть, — любовно поглядывая на фикус, предложила она, но
на это даже ее сил на хватило. Когда мы вдвоем уцепились за несчастное
растение, только уронили кадку. — Тихо ты, — шикнула на меня
сестрица, точно это не кадка, а я упала.
