— Это входит у тебя в привычку, — посетовала
я. — Чем мы докажем свои слова? Листок он взял. Да и не было в записке
ничего такого… Хотя, возможно, мы просто не поняли.
— Вот-вот, пусть в милиции разбираются. Надо звонить.
— Не сейчас же? — вздохнула я.
— Придется до утра подождать, хотя руки так и чешутся.
Всю ночь мы не спали, Танька мечтала позвонить в милицию, а
я, памятуя о договоре с Леопольдом, ждала его прихода. К четырем часам Танька о
милиции практически забыла, зато вспомнила о сокровищах.
— Тут такие тайны… А карлик определенно сказал «клад».
Ведь сказал? Если он надеется его сегодня с нашей помощью отыскать, значит,
должен поделиться.
Я очень сомневалась, что Леопольд разделяет ее мнение,
скорее он просто приготовил очередную каверзу, попадет в дом с нашей помощью,
надеясь после этого хитро улизнуть. Просидев всю ночь без сна, мы к четырем
часам выглядели бодрыми и чрезвычайно деятельными. Я предавалась своим мыслям,
Танька мечтала о сокровищах. Минут десять пятого она забеспокоилась:
— Где этот тип? Что еще за шуточки? Люди ждут…
— Может, у него часов нет?
Танька задумалась и еще минут десять сидела спокойно, потом
вскочила.
— Ах, гаденыш. Он тебе нарочно это сказал, чтоб мы как
дуры сидели в комнате и ждали его, а он в это время спокойно уведет клад прямо
у нас из-под носа.
Стало ясно: мысль о сокровищах накрепко засела в голове
сестрицы и избавить ее от глупых идей не представляется возможным.
— Идем, — сказала она.
— Куда? — проявила я интерес.
— Искать этого мерзавца.
— Идем, — пожала я плечами, и мы вышли в коридор.
В доме царила тишина. Крадучись, словно кошка, Танька прошла
по коридору, прислушиваясь. В лице томление и некая растерянность. Пока я
разглядывала пострадавший фикус, размышляя, выживет он после недавней экзекуции
или нет, она успела заглянуть во все помещения первого этажа и теперь
поглядывала на лестницу.
— Мы переполошим весь дом, — намекнула я. — А
Леопольда не найдем. Смею напомнить: он просил моей помощи, чтобы проникнуть
сюда, вряд ли он смог это сделать без нас.
— Самарский смог, — ответила Танька, однако на
второй этаж подниматься не стала, подошла ко мне и с тяжким вздохом
констатировала:
— Он нас провел.
Мы вернулись в комнату и открыли окно, устроились на
подоконнике и на мгновение забыли обо всем на свете. Давненько я не встречала
рассвет да еще на лоне природы. Но сестру даже красоты природы радовали не
долго.
— Давай его все-таки поищем.
Я по опыту знала: искать Леопольда дело зряшное, появится он
лишь тогда, когда сочтет нужным, но жажда деятельности переполняла Таньку, а
спать совершенно не хотелось, и я кивнула. Танька лихо спрыгнула в мокрую от
росы траву, и я последовала за ней. Побродим немного, и она успокоится.
Мы пошли вдоль стены дома. Танька впереди, я сзади, очень
надеясь, что родственники спят и наши блуждания останутся незамеченными. На
углу, прямо под водосточной трубой, стояла бочка для сбора дождевой воды,
должно быть, для поливки роз, которые росли здесь в изобилии. Не знаю, что меня
заставило заглянуть в нее, но я заглянула и замерла в растерянности. Потому что
увидела кроссовки. Они вроде бы плавали в воде подошвами кверху. Кроссовки
могли принадлежать ребенку, размер тридцать пятый, не больше.
Я пригляделась получше и едва удержалась на ногах, промычала
что-то невразумительное, тыча в бочку пальцем. Танька подскочила, ухватилась за
кроссовку и тоже начала мычать, а потом мы дружно заорали и, как впоследствии
выяснилось, разбудили весь поселок. Причина была уважительная, потому что
кроссовки вовсе не плавали сами по себе, а были на ногах Леопольда. Кто-то
сунул несчастного карлика в бочку и держал там головой вниз, пока он не
захлебнулся.
Последующие за этим события описывать не буду, прежде всего
потому, что помню их смутно. На наш крик прибежали сначала обитатели дома,
затем жители ближайших домов, а очень скоро весь поселок. Кто-то вызвал
милицию, и начались нескончаемые вопросы. Больше всех досталось нам с Танькой.
Оно и понятно. Очередной труп обнаружили мы, надо еще было как-то объяснить,
что мы делали в половине пятого утра возле дома, когда добропорядочным
гражданам положено спать.
Хуже всего было то, что, обалдев от такой находки, мы с
сестрой не смогли договориться о том, что следует сказать представителям
закона, а о чем лучше помалкивать. И в результате выложили все. Разумеется, о
появлении Самарского в доме тоже. В последний момент Танька успела мне шепнуть:
«Молчи о сокровищах. Самарского мы из своей комнаты видели». Скажи мы о поисках
сокровищ, и нас запросто запишут в убийцы за неуемное корыстолюбие. Поэтому к
словам сестры я прислушалась и заявила следователю, что мы ждали Леопольда,
который назначил нам встречу. Услышав шаги, выглянули в коридор и увидели там
Самарского. А когда карлик в назначенное время не появился, решили его
поискать. Танька в точности повторила мои слова, они были запротоколированы, и
мы таким образом сами вырыли себе яму. Самарский назвал наши показания бредом,
а когда провели следственный эксперимент, выяснилось, что, находясь в комнате,
разглядеть идущего по коридору мужчину, да еще в темноте, мы не могли.
Получилось, что мы оклеветали человека и навлекли на себя еще большие
подозрения. Взмокнув от волнения, с ужасной головной болью, я ждала, что нас
арестуют с минуты на минуту. Если бы я была на месте следователя, так бы и
сделала. А что, вполне логично. Я убила Ирину, желая помочь сестре получить
наследство, а так как, по моим собственным показаниям, карлик в тот момент
вертелся по соседству и мог что-то заподозрить, мы уже вместе с сестрой решили
избавиться от него. Две женщины вполне справятся с таким малышом.
Я уже видела себя в наручниках и порывалась рассказать
правду, очень сомневаясь, что теперь в нее кто-то поверит. Самарский
категорически все отрицал, и господа в погонах склонны были верить ему, а не
нашим фантазиям, как они выразились. Прибавьте к этому то, что мы с Танькой
начали путаться в показаниях, что вполне понятно, когда человек врет. В общем,
вы понимаете, каково мне было в тот день. Только после обеда нас перестали
допрашивать и сказали, что мы свободны. Это было так неожиданно, что я
разрыдалась, а Танька увидела в этом большое коварство, не в моих слезах,
разумеется, а в словах следователя.
— Нам готовят ловушку, — изрекла она, морща лоб.
— Какая уж тут ловушка. Мы сами сделали все, чтобы
оказаться в тюрьме. Чего тебе не спалось, скажи на милость? Не увидели бы
Самарского и не нашли бы Леопольда.
