— Чай прекрасно заваривает папа, — подала голос
мама, но как-то неуверенно, суровость и бескомпромиссность умного ребенка
произвели на нее впечатление.
— Про папу я все знаю, — еще больше посуровела
сестрица, — а Ольгу надо приучать к самостоятельности. Пусть поживет одна,
а я за ней присмотрю.
На глазах мамы выступили слезы, она перевела трагический
взгляд на папу, но тот, по его выражению, «в женские дела никогда не лез» и
предпочитал заваривать чай.
Мама осталась в меньшинстве, и вскоре я перебралась в
квартиру, которую помогла мне подыскать Танька, при этом она умело пресекла
поползновения родителей ежедневно навещать меня в ней. В конце концов родители
свыклись с мыслью, что мы теперь живем отдельно, папа увлекся рыбалкой, а мама
записалась в женский клуб. Семья была счастлива.
Теперь впереди маячило историческое событие: Танька
собиралась замуж. Мама успела обежать все магазины для новобрачных и обзвонить
все рестораны. Я составлять ей компанию не торопилась, хорошо зная свою
сестрицу. Я подозревала, что белое платье может ей и не пригодиться и «собирать
бог знает кого в мой светлый день» она, скорее всего, тоже не станет. При этом
«Скорая» маме вряд ли понадобится, обойдется любимой фразой: «Таня знает, что
делает».
— Убираешься? — спросила Танька, чмокнула меня в
нос, потопталась, сбросила туфли, опять потопталась, заглянула в кухню, сделала
еще несколько лишних движений и в конце концов устроилась в кресле.
— Здравствуй, — сказала я.
— Привет, — кивнула она. — Что с работой? Все
в порядке?
— Конечно, раз я уволилась.
— Так это же здорово, — замерев на мгновение,
изрекла Танька. — И отпрашиваться не надо. Поедешь со мной.
— Куда? — вздохнула я, пристраиваясь по соседству,
но все-таки не слишком близко. Танька любила размахивать руками и ненароком
могла зашибить.
— Витька наследство получил, — шмыгнув носом,
сообщила она. — То есть вот-вот получит.
— Большое?
— Хрен знает. Какой-то дядя у него нарисовался, вроде
бы даже знаменитость. Я о нем сроду не слыхивала, и вдруг такое счастье…
Зинаида Петровна (это, кстати, мать Витьки) пребывает в недоумении и легком
восторге.
— В чем? — насторожилась я.
— Говорит, дядя есть, то есть был, и вроде жутко
богатый, но характер у него чрезвычайно скверный. Поэтому если он и вправду
решил что-то оставить, так наследство может и впечатлить — оттого восторг, но
не буйный, потому что дядя известный пакостник и хорошего от него ждать не
приходится. Странно, что он вообще о племянниках вспомнил. Оттого и недоумение.
— А-а, — невнятно промычала я. — И что
дальше?
— Дальше так: собирают родню, тех, кого в завещании
упомянули, в доме почившего старца, всем сестрам по серьгам, и все такое
прочее..,
— Ну.., так это хорошо, — подумав, изрекла я.
— Вот уж не знаю, — вздохнула Танька.
Чтоб она да чего-то не знала… Быть такого не может!
Разумеется, я насторожилась.
— Витька поехать не сможет.
— Что так?
— Он в Англию улетает на три месяца.
— А как же свадьба? — забеспокоилась я.
— Да, мы уже расписались, — отмахнулась Танька и,
заметив мои выпученные глаза, пояснила:
— Надеялись, что я смогу с ним отправиться, какое
там.., уперлись как бараны. Крохоборы хреновы, а еще фирма приличная. Скажи на
милость, почему богатеи такие скупердяи?
— Потому что гладиолус, — напомнила я детскую
присказку, сурово сдвинув брови. — Не отвлекайся.
— Ага. Короче, мы расписались, но я все равно не еду. А
свадьбу сыграем, когда Витька вернется. Свадьба — это вообще несовременно. Набежит
ватага родственников.., тоска. У меня пока никаких идей.
— Можно сыграть свадьбу под водой, — сообщила
я. — Все в аквалангах и…
— А пить как?
— Можно периодически выныривать.
Танька задумалась.
— В принципе, занятно. Надо будет с Витькой
посоветоваться. Но ты же знаешь, он ужасно консервативен, просто удивительно,
за что я его полюбила. — Эта мысль увлекла Таньку, и она на некоторое
время замолчала, разглядывая ковер под ногами, что позволило мне его
допылесосить. — Ладно, собирайся, — несколько неожиданно произнесла
сестрица, направляясь к двери. — Не буду тебе мешать.
Мы поцеловались и даже успели проститься, но тут Танька
хлопнула себя ладонью по лбу.
— Блин, совсем памяти нет. Я чего пришла-то…
— Чего?
— Того. — Танька вновь сбросила туфли и на сей раз
устроилась на диване. — Витька наследство получил, надо ехать, а он не
может. Оттого ехать придется мне.
Я кивнула, соглашаясь: с моей точки зрения, все логично.
— Ты совершенно свободна, — продолжила она. —
Так что вполне можешь поехать со мной.
— Мне-то зачем? — удивилась я.
— Для поддержания во мне бодрости духа, — подняв
кверху указательный палец, изрекла Танька. — Послушать Зинаиду Петровну,
так меня там вполне могут скушать дорогие родственники.
В общем-то, и это меня не удивило. Если наследство
приличное, действительно могут. Я о таких случаях читала. К примеру, у Агаты
Кристи.
— Думаю, будет лучше, если с тобой поедет Зинаида
Петровна. Она человек опытный, в смысле кого-либо скушать. И родню свою лучше
знает.
— Это не ее родня, — вздохнула Танька. — Это
родня ее мужа, почившего, как тебе известно, пять лет назад после долгой
продолжительной болезни под названием алкоголизм. Зинаида Петровна родню мужа в
принципе не жалует, а тех, кто там намерен затусоваться, в особенности. Ее
послушать, все как один воры и разбойники. Ехать наотрез отказалась, говорит,
никакого наследства не надо.
Такая щедрость со стороны Танькиной свекрови, признаться,
настораживала.
— Сама не едет, а тебя посылает.
— Наследство дядя оставил племянникам, следовательно,
надо ехать Витьке, а уж коли нет у него такой возможности, значит, мне как
законной, так сказать, супруге. Но одна я ехать побаиваюсь, оттого убедительная
у меня к вам просьба, Ольга Александровна, поддержите сестру в трудную минуту.
— Далеко ехать? — нахмурилась я.
