Признаться, услышанное произвело на меня впечатление.
Самарский говорил о каких-то фотографиях… А что, если не было никаких
фотографий и шантажировал его Костолевский вовсе не ими? Предположим, Ирина
действительно что-то видела. Убийство произошло ночью. Что девочке понадобилось
в это время возле чужого дома? Строгий дядя вряд ли разрешал ей гулять по
ночам. А вот если у нее зародились подозрения, что любимый встречается с
замужней женщиной, тогда и из дома сбежать не грех, чтобы подозрения проверить.
В этом случае становится понятно и почему она следователю ничего не рассказала,
и откуда ее замкнутость. Любимого не предашь, а знать, что он убийца, тяжело и
страшно. Но ведь Самарского шантажировал Костолевский, а вовсе не Ирина. Хотя
она могла рассказать обо всем дяде, а он этим воспользовался. Убийство — это
серьезно, и тому, кто убил однажды, ничего не стоит убить во второй раз. Он
разделался с Костолевским, а потом и с Ириной. Но зачем она пошла к нему да еще
поздно вечером? Знала ли она о том, что Костолевский его шантажирует? А что,
если это она шантажировала его? Вряд ли. На нее произвело гнетущее впечатление,
что дядя оставил ей только дом, да и то с весьма странным условием. Будь у нее
свои деньги, чего бы тогда расстраиваться? Что-то здесь не складывается.
Наверняка Васька Черт знает разгадку, но захочет ли поделиться знаниями? Если
он до сих пор молчит и милиции ничего не известно, вряд ли. А что означает их
разговор с Самарским? Может, Черт сам решил его шантажировать? Надо идти к
следователю. Только вот с чем? С бабкиными россказнями и моими догадками? А
Самарский уважаемый человек, еще и в клевете обвинят. Но что-то подсказывало
мне: я на правильном пути.
— Тетя Клава, — спросила я, — а почему в
поселке решили, что Костолевский спутался с чертом?
— Это кто ж сказал такое?
— Женщины в магазине.
— Нашла кого слушать, — отмахнулась она. —
Бабы не такое наплетут.
— Люди зря не скажут, — возразила Зинаида. —
Костолевский сидел точно сыч в своем доме и все про всех знал. Встретит и так
ехидно спрашивает: «Сынок ваш, Зинаида Васильевна, квартиру купил? Разбогател
на пилораме». Квартиру купил, потому что Нинкины родители свою разменяли и
денег дали.
— Ладно тебе. Это все карлик. Вертелся здесь с утра до
ночи, подглядывал да подслушивал. Потом старику докладывал, у них дружба была.
— Вот-вот, не терпела я обоих, прости меня господи.
Тут дурным голосом заблеяла коза возле палисадника,
запутавшаяся в длинной веревке. Тетя Клава бросилась ей на помощь. Зинаида
отправилась с ней, и разговор пришлось прервать.
В половине десятого позвонила Анна, извинилась и сообщила,
что встретиться со мной сегодня не может. Я выразила сожаление, решено было
встречу перенести. Голос ее звучал как-то странно, и это мне показалось
подозрительным. Поэтому я, схватив этюдник, побежала к ее дому. Объяснить свое
поведение не берусь, в голове звучали слова карлика про кучера и карету и про
то, что здесь все не так, как выглядит. В поведении Анны наблюдались
странности, к тому же мне не давал покоя вопрос: чем она заинтересовала
Кирилла? Не зря он за ней наблюдал. Ну, может, не наблюдал, однако что-то делал
возле ее дома, и мое присутствие там ему не понравилось.
Конечно, дома я ее могла не застать, или у нее действительно
были какие-то дела, и в ее отказе встретиться вовсе нет никакой тайны. Об этом
я думала, подходя к ее дому. Выглянула из-за кустов и увидела Анну. Между
прочим, с этюдником в руках.
Она прошла мимо, не заметив меня, а я отправилась за ней,
горько сетуя, что не научилась ходить по лесу бесшумно. Я очень боялась, что
Анна услышит мои шаги, но она торопливо шла по тропинке, ни разу не
обернувшись.
Вдруг у меня зазвонил мобильный. Я повалилась в траву, чуть
не взвыв от досады. Торопливо подняла крышку телефона, выглядывая из-за куста.
Анна по-прежнему шла вперед не оглядываясь.
— Да, — буркнула я, прикрывая рот рукой.
— Ты что, в засаде сидишь? — спросила Танька с
недоумением. Знала бы она, как оказалась права.
— Сижу. Чего звонишь?
— Узнать, как дела.
— Нормально.
— Да? А я на кладбище. Ирину хоронят. Здесь, в городе.
Рядом с Костолевским. Среди родни нервозность, смотрят друг на друга не
по-доброму. Сейчас с Самарским говорила, он сказал, что вчера с тобой ужинал.
Правда, что ли?
— Правда, — ответила я, выбираясь из кустов. Анна
ушла довольно далеко, и я боялась ее потерять.
— Это как понимать: опять разведка боем или ты
одумалась и решила изменить свою жизнь к лучшему?
— Слушай, я тебе потом перезвоню, а сейчас мне
некогда, — взмолилась я.
— Чем ты там занимаешься? — возмутилась сестрица,
но я уже не слушала ее.
Я побежала по тропинке и вскоре увидела Анну. Шла она
уверенно и быстро, вряд ли прогуливалась. Была у нее какая-то цель. Я начала
оглядываться. Если честно, беспокоилась, нет ли поблизости Кирилла. Он любил
появляться неожиданно. Почему-то я была уверена, что она идет в Сергеевку, к тому
самому дому, но вскоре поняла, что ошиблась. Через некоторое время тропинка
вывела нас в соседнее село. Теперь стало ясно, куда она направляется.
Так и есть, Анна толкнула калитку того самого крайнего
деревянного дома, как и в прошлый раз, достала откуда-то из-под крыши ключ и
вошла в дом. А я осталась наблюдать, что будет дальше. Если бы сейчас вдруг
появился Кирилл, я бы ничуть не удивилась. Он мог ей рассказать о моем
любопытстве, оттого-то она и не захотела встретиться со мной. А этот дом
использовала как место для свиданий. Вполне сносная версия. Подруга (откуда-то
она знает про ключ) приезжает редко, отчего бы и не воспользоваться домом? Я
уже минут двадцать сидела в кустах напротив, а ничего не происходило. Сидеть и
пялить глаза на дом мне в конце концов надоело. К тому же любопытно, что Анна
там делает? Зачем ей вообще этот дом понадобился за несколько километров от
родного жилья? Или ее любовник просто опаздывает? А почему, собственно, я
решила, что любовник?
Оставив этюдник в кустах и беспокойно озираясь, я пошла
вокруг дома, используя естественные укрытия. Забор в одном месте рухнул, я
воспользовалась этим и подобралась к дому почти вплотную. В тишине дома я
отчетливо слышала нервное всхлипывание.
— Господи, господи, — громко сказала Анна. —
Я не могу больше… Я больше не могу, — всхлипывания перешли в
рыдания. — Прости меня, прости, — просила она, зарыдав еще громче,
что-то уронила, отчаянно, закричала, а я рискнула заглянуть в окно.
