— Спасибо, — сказала я, вертя букет в руках и
оглядываясь. На веранде был накрыт стол для двоих, горели свечи (штук
двадцать), звучала классическая музыка, стало ясно: меня будут
соблазнять. — Не возражаете? — я вернула букет в вазу.
— Да-да, конечно. Присаживайтесь. — Он пододвинул
мне стул и сел напротив. — Шампанское? Я не держу кухарку, еда из
ресторана. Надеюсь, вам понравится.
— Не сомневаюсь.
— Так что у вас здесь за знакомый? — спросил
Самарский, разливая шампанское.
— Снимает дом тут неподалеку.
— А.., это, должно быть, тот самый тип из заграничных,
о которых мне говорили.
— Из заграничных? — удивилась я.
— Да. Сначала бегут туда, потом возвращаются и учат нас
жизни. Впрочем, вы его знаете лучше, чем я.
— Вряд ли. Мы познакомились два дня назад, на пляже.
— И он, конечно, сразу же стал ухаживать за
вами? — хитро подмигнул Александр Петрович.
— Если у него и есть такие намерения, он их тщательно
скрывает;
— Бог с ним. Давайте выпьем за нас.
Мы выпили, и полчаса Александр Петрович расхваливал мне
достоинства своего повара, которого с великим трудом переманил сюда из
ресторана «Кипарис». «Кипарис» по праву считался лучшим рестораном в нашем
городе.
— Он стажировался в Париже. А какое фондю он делает..,
очень советую попробовать.
— Непременно, — заверила я и, вздохнув, сообщила:
— Сегодня я разговаривала со следователем.
— Я в курсе, что они сегодня весь день рыщут в поселке.
Что ж, это их работа. Если будут особенно допекать, скажите мне, я постараюсь
оградить вас от излишней назойливости.
— Оказывается, вы давно знакомы с Ириной, —
сказала я, стараясь собственную назойливость смягчить улыбкой.
— Разве я это отрицал? — удивился Самарский.
— И она была влюблена в вас?
Он вздохнул и отставил бокал.
— Как видно, до вас дошли местные сплетни.
— Почему сплетни? Этого не было?
— Господи, Оленька, это было так давно. В другой жизни.
Я еще учился в университете. Приезжал сюда на каникулы, ну и.., честно говоря,
между нами ничего не было. Представьте бедную девочку, которая живет здесь со
своими родственниками, живет довольно изолированно, не имеет подруг, зато
читает любовные романы.
— Вы познакомились в доме Костолевского?
— Да. Как-то он пригласил нас в гости. Я имею в виду
моих родных, деда и бабушку. Взрослые на веранде пили чай, а я исполнял Ирине
песни собственного сочинения под аккомпанемент гитары, которая нашлась в доме.
Этого оказалось достаточно, чтобы она влюбилась.
— И вы разбили ее сердце.
— Ничего подобного. Это все девичьи выдумки. Она писала
мне письма, смешные и трогательные, подкарауливала возле дома. Представьте мое
положение. Несколько раз мы ходили в кино. Иногда я приглашал ее на прогулку,
просто потому, что мне было жаль бедную девочку.
— Но она расценила эти знаки внимания…
— Ее сгубили любовные романы, — засмеялся
Самарский. — Я был Онегиным, а она Татьяной. В мечтах, разумеется.
Переписала письмо Татьяны на тетрадный листок, сунула в конверт две ромашки и
отправила мне. И я, как Онегин в романе, пытался объяснить.., и, разумеется,
она горько страдала.
— Людям свойственно страдать, когда на их любовь не
отвечают взаимностью.
— Помилуйте, какая любовь, сплошные романтические
бредни. Ей тогда было лет шестнадцать.
— Самый подходящий возраст.
— Вы так говорите, как будто меня в чем-то
обвиняете, — посерьезнел он. — А между тем я сам тогда страдал от
неразделенной любви и не меньше Ирины нуждался в утешении.
— И кто была ваша возлюбленная? Какая-нибудь замужняя
дама? — В глазах Самарского мелькнуло беспокойство.
— С чего вы взяли?
— Мальчишки часто влюбляются в женщин старше себя.
— Вовсе нет. Это была моя сокурсница. Выскочила замуж
за дипломата. Я казался ей неподходящей партией. — Он засмеялся, но смехом
не смог скрыть своего беспокойства.
— Ирина была дружна с Исаевой? — не отступала
я. — Лидией Исаевой, которую потом якобы убил пасынок.
Самарский нахмурился.
— Припоминаю эту историю. Правда, случилась она, когда
я уже уехал отсюда. Мне рассказала о ней бабушка. Не уверен, что Ирина дружила
с ней. Мне это даже представляется весьма сомнительным, слишком велика разница
в возрасте. И почему «якобы» убил пасынок? Разве не к такому выводу пришли в
милиции?
— Да, вывод они сделали такой, но лично у меня большие
сомнения по этому поводу. Ирина регулярно приходила к Исаевой заниматься музыкой.
Кстати, она много ей рассказывала о вас. По крайней мере, это утверждает
работавшая у нее в то время женщина. И она же уверена, что у Исаевой был здесь
любовник.
— Возможно, — пожал плечами Александр
Петрович. — Но я не понимаю, чем вам интересна та давняя история. Или это
простое любопытство?
— А вы были знакомы с Исаевой?
— Видел несколько раз, когда она приезжала в поселок.
Говорили, что она живет затворницей. И все-таки, почему вас так интересует…
— Ирина могла знать, кто убил эту женщину.
— И молчала об этом больше пятнадцати лет?
— Возможно, у нее была на то причина.
— Подождите… — Самарский откинулся на спинку стула и
строго посмотрел на меня. — Вы хотите сказать, что эти загадочные убийства
связаны с тем давним преступлением? Но ведь это глупость.
— Почему? — обиделась я.
— Прежде всего, убийца ждал слишком долго. От
свидетелей избавляются сразу, а не через полтора десятка лет.
— Возможно, он долго отсутствовал и вдруг появился
здесь, уверенный, что о том убийстве давно забыли.
— Допустим. Но первым погиб Костолевский.
— Ему могла все рассказать Ирина.
— Разумный человек сразу бы сообщил об этом в милицию.
— А если доказательств нет?
— Тогда убийце ни к чему лишать его жизни.
