— Легко сказать. Думаешь, приятно, когда тебе
выкручивают руки? Почему ты так уверен в его невиновности? Или ты и в ночь ее
убийства встретил кого-то на тропинке? — нахмурилась я.
— Я у Ленки сидел. При свидетеле.
— Тогда откуда такая уверенность? — наседала
я. — Когда карлика утопили, Самарский был в доме Костолевского, я его сама
видела.
— Короче, не хочешь послушать доброго совета, продолжай
болтаться здесь и искать приключения на свою задницу. Мое дело предупредить.
— Ты должен пойти в милицию и рассказать, кого там
видел. Если не врешь, конечно.
— Ничего я говорить не стану, а ты настучишь, буду все
отрицать. — Он хмуро вздохнул, потом мрачно посмотрел на меня и попросил:
— Уезжай, а?
— И не подумаю, — отрезала я. Чем дольше он
уговаривал, тем больше хотелось остаться.
— Как знаешь, — махнул он рукой и взгромоздился на
свой мотоцикл. — Мое дело предупредить.
Через мгновение он уже пылил по дороге. Я побрела к дому. Не
очень-то я ему верила. С другой стороны, на момент убийства Костолевского у
Самарского есть алиби. Если он платил старику, возможно, продолжил бы платить
Ирине. Семнадцать лет назад он совершил убийство, будучи влюблен в женщину, которая
его бросила. Можно считать, преступление произошло в состоянии аффекта. Правда,
ее пасынка он тоже убил. Надо сказать, довольно хладнокровно. Но если убийца
все-таки не Самарский, то кто? В принципе, любой из богатых соседей или кто-то
из родни. Самарский даже назвал возможных претендентов: Егора и Виталия. Если
Костолевский их шантажировал… В любом случае, это человек, которого Васька
просто панически боится, хотя на пугливого он не больно-то похож.
Вернувшись домой, я помогла тете Клаве полить огурцы и
начала готовиться к вечерней встрече. Перетрясла свой гардероб и осталась им
недовольна. Хотелось выглядеть ошеломляюще, но, отправляясь сюда, я думала
валяться на пляже вместе с Танькой, а не сводить мужчин с ума. Чтобы не впадать
в уныние, я сказала себе, что я в украшении не нуждаюсь, будучи восхитительна
сама по себе. И с этой мыслью вскоре отправилась к Кириллу.
Он ждал меня, прогуливаясь возле своего дома. Одет он был в
джинсы и светлую рубашку с коротким рукавом. Если честно, в украшении он тоже не
нуждался.
— Ну что, потопали? — сказал он весело, однако
чувствовалось в нем что-то.., вряд ли тревога, скорее напряжение.
От его дома до дома, где жили Молчановы, мы шли пятнадцать
минут, ровно столько, сколько и предполагал Кирилл, из чего я сделала вывод,
что этот маршрут ему хорошо знаком. Дверь на веранду была открыта, но я
все-таки позвонила, звонок, как ему и положено, был рядом с дверью.
— Входите, — крикнула Анна, и мы вошли. Она
накрыла стол к чаю, выбрав уголок на веранде, сплошь уставленный цветами. —
Очень рада, — сказала она, поворачиваясь к нам.
Я никогда не видела, чтобы люди так бледнели. Лицо ее вдруг
стало мертвенно-серым, точно из нее мгновенно выжали всю кровь, в распахнутых
глазах застыл ужас. Она сделала шаг, ноги ее подкосились, и, чтобы не упасть,
ей пришлось опереться рукой на стол.
Я наблюдала все это, открыв рот. Разумеется, чего-то я
ожидала, коли уж Кирилл интересовался Анной и даже напросился в гости. Но
реакция превзошла все мои фантазии. Глупо было спрашивать, знакомы ли они.
Сам Кирилл вел себя как ни в чем не бывало, улыбнулся и
сказал:
— Здравствуйте.
— Это Кирилл, — растерянно произнесла я. — А
это Анна.
Она кивнула, отвела взгляд и попыталась справиться с
охватившими ее чувствами. В конце концов ей это удалось.
— Прошу к столу, — сказала она почти
спокойно. — Чай будет готов через минуту.
Ничего нелепее данного чаепития я в своей жизни припомнить
не могу. Мы сели за стол, Анна подала чай, руки ее предательски дрожали, она
вымученно улыбалась и пыталась делать вид, что распрекрасно чувствует себя в
нашей компании. Кирилл молчал, время от времени на его физиономии появлялась
ухмылка. Я старалась скрыть неловкость, болтала за троих, прекрасно понимая,
что ни она, ни он меня не слушают.
Анна боялась взглянуть на Кирилла, однако и не смотреть не
могла, в результате взгляд ее от чашки мгновенно перемещался на его физиономию
и тут же возвращался на исходную позицию. Цвет лица у нее нормализовался, но
вряд ли она чувствовала себя лучше, в ее глазах застыло откровенное страдание. Мало
того, что я понятия не имела, как себя вести, я еще изнывала от любопытства и
поклялась, что не отстану от Кирилла, пока он мне все не объяснит.
Я продержалась минут сорок. Анна к тому моменту выглядела
так скверно, точно сиюсекундно готовилась рухнуть со стула, мои
разглагольствования о живописи были сейчас совершенно неуместны. Я посмотрела
на Кирилла и сказала:
— Нам, пожалуй, пора.
Ни она, ни он возражать не стали, и мы отправились восвояси.
Я едва дождалась, когда мы отойдем от дома, и зашептала, схватив его за руку:
— Что все это значит?
— Что «все»? — передразнил он меня.
— Не притворяйся, ты прекрасно понял…
— Ты доберешься одна домой? Еще светло, и врагов у тебя
вроде не осталось.
— Даже не надейся. Я иду к тебе.
Как ни странно, он не возражал. Наверное, понял, что
отделаться от меня не получится.
— Хорошо, только повремени с вопросами несколько минут,
у меня от них голова трещит.
На самом деле он о чем-то размышлял и предпочитал делать это
в тишине. До его дома я не произнесла ни слова. Но как только мы вошли в
гостиную, спросила:
— Вы давно знакомы, так?
— Ты могла в этом убедиться.
— Почему она испугалась?
— Люди бледнеют не только от страха, но и от большого
душевного волнения.
— Я хочу знать, в чем дело, — твердо сказала я.
— Зачем? — искренне удивился он.
— Но…
— Вот что, — заявил Кирилл хмуро. — Не
придумывай очередной детектив. В моей истории нет ничего интересного. Точнее,
вовсе нет никакой истории. Идем, я отвезу тебя домой.
Я демонстративно устроилась в кресле.
— Ты что, ночевать здесь собралась? — удивился он.
— Прошлую ночь мы провели вместе, и ничего. Я тебя не
съела.
Он подошел, наклонился ко мне и сказал:
