* * *
Моя беготня по лесу заняла много времени, а магазин в
поселке открывался рано. Заскочив домой, я спрятала картину в светелке и
побежала в магазин, а потом, заперев дверь на крючок, чтобы неожиданно не вошла
тетя Клава, приступила к работе. Очень скоро стало ясно: под слоем краски было еще
одно изображение. Конечно, я догадывалась, кого увижу, и не ошиблась. Теперь
портрет предстал в своем первоначальном виде. Двое мужчин и женщина стояли
обнявшись. Женщина опиралась одной рукой на спинку стула, на нем, нога на ногу,
с насмешливой улыбкой сидел Кирилл, точно спрашивая: «Ну, как тебе, дорогая?»
Он рассказал мне про фирму, друга-мерзавца и свои трудности,
из-за которых ему даже пришлось сменить имя. А теперь я знаю, что двое из этих
людей на портрете преступники, которых разыскивает милиция. Двое?
Я потерла лицо ладонями, стараясь успокоиться. Что я должна
сделать? Рассказать все следователю? Конечно, рассказать. Только не будет ли
это местью за то, что Кирилл не пожелал в меня влюбиться? Если мои догадки
верны, его упорное нежелание иметь со мной дело теперь можно истолковать иначе:
он не хочет впутывать меня в скверную историю. С самого начала не хотел. И даже
неоднократно намекал, как с моей стороны неразумно… Давай, оправдывай его… Так
что же мне делать?
Повинуясь внезапному порыву, я сорвала холст с подрамника,
разрезала его маникюрными ножницами и вынесла обрывки в туалет. Анна сказала,
что уничтожила все фотографии. Теперь нет и картины.
А мне надо уезжать. Немедленно собрать вещи и уехать.
— Оля, — позвала тетя Клава. — Иди
завтракать.
И я пошла завтракать, а потом затеяла уборку в доме. Как
известно, физический труд успокаивает и способствует работе мысли.
Я драила полы в сенях, когда возле дома остановилась
милицейская машина и из нее вышел Молчанов. С перепугу я едва не разлила ведро
с водой, а потом кинулась в свою светелку, сама не зная за каким чертом.
Молчанов вошел в дом, и я услышала, как он зовет тетю Клаву.
— Клавдия Семеновна, квартирантка ваша дома?
— Дома. Вот, чистоту наводит. Оля, — крикнула она.
Прятаться было глупо, и я направилась в кухню.
— Здравствуйте, — поздоровался со мной
Молчанов. — Вы с моей супругой виделись?
— Вчера вечером она приглашала меня на чай.
— А сегодня вы ее не видели?
— Нет, — соврала я поспешно.
— Странно, — нахмурился он. — Где она может
быть?
— А что случилось? — вклинилась в разговор тетя
Клава.
— Да вот вернулся из города, а ее нигде нет.
— Может, ушла в магазин?
— Был я в магазинах. В поселке ее сегодня никто не
видел.
— Не могла она куда-то уехать? — спросила я.
— Это исключено. Она бы позвонила или оставила записку.
— Мобильный у нее есть?
— Нет, конечно. Зачем ей мобильный? Странно, —
повторил он. — Извините за беспокойство. —Он развернулся и ушел.
А я с удвоенной энергий принялась надраивать пол. Выходит;
Анна все-таки уехала. Не зря чемодан собирала. И Кирилл вместе с ней? Чего
проще: сходить к нему и все выяснить. Но я знала, что не пойду. Надо уезжать.
«Вот домою полы и уеду», — решила я. Но, закончив уборку, осталась. «Уеду
завтра утром, и Таньке звонить ни к чему, здесь автобус ходит, а вещей у меня
немного».
* * *
Утром я проснулась рано. Тетя Клава готовила завтрак,
отваривала макароны.
— Вот, решила с сыром приготовить. Ты любишь макароны?
— Люблю, — кивнула я. На душе у меня было скверно,
я никак не могла решиться сказать, что уезжаю. Точнее, я не могла решиться
уехать. Если я уеду, я никогда его больше не увижу. Я его и так больше не
увижу. Он сбежал с этой Анной. Или все-таки не сбежал и все еще здесь?
— Хорошие макароны «Макфа», — продолжала
неторопливо тетя Клава. — Я смотрю, ты тоже их купила.
— Привычка. Мама признает только их, папа один раз
принес другие, так мама ему скандал устроила.
На самом деле поначалу мама признавала только итальянские
макароны, начисто забыв, что значительную часть своей жизни счастливо
обходилась без них, так как в прежние времена итальянские макароны в глаза не
видела, разве что в кино. Более того, как большинство соотечественников,
считала их исконно русским продуктом, не интересуясь происхождением данного
слова. Танька решила прекратить «дурацкое мамино мотовство» и однажды
приготовила «Макфу», приурочив данное событие к возвращению мамы из
командировки (пара был предусмотрительно удален с кухни, а упаковка по-шпионски
уничтожена). Мама с удовольствием откушала Танькиной стряпни, после чего была поставлена
в известность, что за макароны только что попробовала. Если бы я отважилась на
такую шутку, ее бы классифицировали как гнусную выходку, но, во-первых, мама
искренне считала: все, что делает Танька, практически гениально, во-вторых и в
главных, макароны были и впрямь хороши, так что мама в очередной раз поразилась
здравомыслию старшего ребенка. «В самом деле, нечего швырять деньги на
ветер», — вынесла она вердикт и даже произнесла небольшую речь, суть
которой сводилась к известному изречению «поддержим отечественного
производителя». Однако поддерживала мама лишь одну марку, далее ее любовь не
распространялась.
— Привычка дело такое.., да ведь и правильно. От добра
добра не ищут. Мне вот иной раз для себя одной готовить лень, я наварю кастрюлю
макарон и ем, то с соусом, то с сыром. Я ведь через эти самые макароны жениха
себе нашла, — хитро засмеялась тетя Клава. — Не веришь?
— Почему же? Вы ведь еще молодая, почему бы не быть
жениху?
