— Когда это потом?!
— Не нервничай, потом — это после того, как подготовлю все для наложения гипса. Доволен?
— Доволен я буду тогда, когда Лок встанет на лапы.
— Встанет, не волнуйся, хотя это и невероятно! Герцих из лаборатории душу отдал бы за возможность исследовать это животное! Кай, а может, ты все‑таки позволишь это сделать? Представляешь, сколько пользы нашему делу может принести изучение данного феномена! Повышение порога выживаемости нашей расы — это же глобальная задача! Ну что тебе этот зверюга, Кай? Ты же его не знал, не растил, ты его только пару часов назад увидел! Отдай его в лабораторию, а? Ох!
Краух вздрогнул и замер, не выпуская из рук тонкую шовную леску. В глазах его заплескался ужас, он пытался что‑то сказать, но не мог — все мышцы словно окаменели, тело больше не подчинялось ему.
И единственное, что эскулап видел сейчас, — разгорающееся посреди серебряного льда фиолетовое пламя.
Оно слепило, оно лишало рассудка, оно выжигало волю, оставляя лишь стремление подчиняться ГОСПОДИНУ…
И Гансу Крауху, солидному доктору, истовому наци, почти идеальной белокурой бестии, впервые в жизни стало страшно до ус… до расслабления сфинктера, в общем. Еще чуть‑чуть, и он, сфинктер, действительно расслабился бы, но в последнее мгновение парализующая волна исчезла, и злосчастный эскулап едва не рухнул на лохматого пациента.
Краух знал — а кто в «Аненербе» не знал о способностях первого искусственно созданного сверхчеловека, — что собой представляет Кай Ландберг, но одно дело знать, и совсем другое — испытать эти самые способности на себе.
Оказалось, что приятного в этом мало. Если честно — совсем нет. Приятного.
— Продолжай, — ледяной сосулькой ввинтился в уши голос Ландберга. — И поаккуратнее там, не шубу шьешь, а моего друга. Именно друга, ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ?
— Д‑да.
— И больше предложений отдать Лока этому живодеру Герциху я не услышу?
— Н‑нет, никогда.
— Усвой это сам и передай остальным. И то, что случится с причинившим вред моему псу, тоже можешь описать. Хотя я продемонстрировал тебе лишь начало наказания.
То ли с перепугу, а может, герр Краух просто был хорошим специалистом, но на лапы он поднял раненого пса за рекордный срок — уже через три недели Лок, прихрамывая, сопровождал своего любимого хозяина во всех прогулках по окрестностям.
Внутрь подземелья Кай своего друга не водил, собаке там делать было нечего. Да, эскулап в красках живописал свои ощущения от гнева Самого Главного Ария, основательно добавив в палитру черного, но это вовсе не гарантировало псу безопасности — никто никогда не учится на чужих ошибках, и вообще, мало ли что трусливому докторишке показалось!
Но даже если бы все‑все жители подземелья прониклись к собаке Кая Ландберга почтением, желания лезть в крысиную нору, пусть и огромную, у Лока не было. Оттуда пахло смертью. А еще — злобой, страхом и болью.
То ли дело — лес! Тем более сейчас, когда он больше не изгой в стае, у него появился ДРУГ. Сильный, добрый, ласковый, но главное — все‑все понимающий. С ним можно общаться. Там, в голове, беззвучно. Это поначалу даже немного пугало пса, но он быстро привык. И уже не мог обходиться без постоянного обмена эмоциями и мыслями с самым главным, самым любимым, самым нужным существом, пусть даже и выглядело это существо странно — ходит на задних лапах и совсем лишено шерсти, только на голове грива.
А обмен действительно был практически постоянным, пес и его хозяин научились общаться даже на расстоянии. Пусть и не на очень большом — километра два‑три максимум, но этого Локу вполне хватало, дальше он на охоту не уходил.
А еще оказалось, что теперь можно не бояться нападения из‑за угла бывших соплеменников, жаждавших во что бы то ни стало уничтожить этого выродка, чуть было не ставшего вожаком волчьей — ВОЛЧЬЕЙ, а не песьей! — стаи.
Где‑то через месяц Лок достаточно поправился для того, чтобы предпринять самостоятельную вылазку в лес и поохотиться всласть, а то сухие хрустящие комочки — Кай лично смотался в город и привез несколько мешков самого лучшего собачьего корма — конечно, очень даже ничего, но сравниться со вкусом свежего мяса не могли.
Кай давно уже замечал, с какой тоской его песик поглядывает по сторонам во время их прогулок, но до поры до времени отпускать друга одного в лес опасался. Нет, не из‑за других хищников — это не проблема, — просто слишком уж серьезные раны были у зверя, рано ему на охоту.
Но наступил, наконец, день, когда утром в пещере Кая встретил сильный, здоровый, холеный зверь, о недавних ранах которого напоминали лишь шрамы да легкая хромота.
— Ну что, дружище, — мужчина потрепал уши упиравшегося ему передними лапами в грудь пса, — хочешь на свободу?
«Гулять! Охота! Дичь!»
— Ладно, беги. Только не очень далеко, чтобы я тебя слышал. И ты меня. Как только почувствуешь, что теряешь меня, — немедленно возвращайся! Ты понял?
«Лок рядом».
— Ну вот и молодчина. Беги.
В первый же день и было экспериментальным путем установлено максимально возможное для ментального общения расстояние, и Лок старался не забегать дальше.
Потому что очень скоро, буквально через пару дней после обретения свободы, столкнулся с одним из волков его бывшей стаи. Вернее, волчицей, старой и вредной, она с самого Локова щенячества постоянно третировала малыша.
Теперь, конечно, она обидеть неожиданно выскочившего из кустов гиганта не рискнула, к тому же слегка ошалела — он ведь давно подох, с ним расправились самцы! И вдруг — нате вам, вылетает из кустов, как ни в чем не бывало! И еще больше стал, вон какая махина зубастая! Такого только всей стаей завалить можно.
Волчица поджала хвост и, подобострастно глядя в глаза Лока, боком‑боком скрылась в ближайшем овражке.
А на следующий день на этом же месте его ждали. Из‑за деревьев внезапно появились серые тени и молча начали окружать пса.
Лок совсем не испугался, он разозлился. Все былые обиды, все унижения, все пакости со стороны соплеменников мгновенно собрались у ворот памяти и возмущенно загомонили. А главным воспоминанием, заставлявшим закипать кровь, был растерзанный труп матери, найденный неподалеку от ее норы. И осиротевшие волчата из нового выводка, такие же полукровки. Судя по всему, второго побега к неведомому псу матери не простили. Наверное, те же отвергнутые волки из стаи.
А потом передушили волчат, одного за другим.
И настал черед Лока, единственного уцелевшего из первого выводка полукровок. Тогда у них почти получилось, но вмешался ДРУГ.
А теперь друг далеко. Но ничего, Лок сам справится.
«Еще чего! Ишь, герой какой нашелся! Я что, выхаживал тебя ради очередной драки? Лучше постарайся вырваться из кольца и стань так, чтобы эта банда оказалась по одну сторону от тебя».
