И Игорь Иванович, собравшийся поторопить грузчиков — возятся тут с этой теткой уже полдня, а ему еще подарочек надо купить своей кисуне, — вдруг ясно понял: этой несчастной женщине с умирающей дочерью на руках здесь оставаться нельзя.
НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!!!!
И он должен, нет — обязан предпринять максимум усилий, дабы облегчить участь и без того настрадавшихся бедняжек.
Как? А очень просто. Он ведь прекрасно знает, что эта вот жуткая развалюха — вовсе не единственное подменное жилье в фонде их службы. Есть и другие, более приспособленные для нормальной жизни квартиры. Просто у этой женщины, Надежды Цветковой, не было никаких влиятельных родственников или знакомых, заступиться за нее некому, вот и решили подсунуть ей бомжатник. А если бы общественность возмутилась столь вопиющим равнодушием к судьбе больной раком девушки — показать документы: никто Цветковых на улицу не выгонял, город чем смог, тем и помог. Вот, двухкомнатную квартиру (между прочим, очень неплохого метража) предоставили на двоих. Ну а то, что жилье ветхое — так другого нет.
Есть. И самое подходящее для бедняжек — благоустроенная двушка на Лесной. Правда, это был НЗ, для возможных нужд мэрии. Но по бумагам квартира числилась за подменным фондом, и будет абсолютно справедливо поселить Цветковых именно сюда. Тут и поликлиника совсем рядом, и вообще.
Пристава пришлось «держать» больше суток, с перерывом на сон (пристава, но и сам Кай отдохнул несколько часов).
Надо ведь было официально оформить все необходимые документы, чтобы потом, когда контроль над сознанием чиновников исчезнет, они не «восстановили справедливость».
И Кай «вел» пристава из кабинета в кабинет, захватывая в ареал воздействия тех кабинетных тружеников, от кого зависело максимально быстрое решение вопроса.
Они и подписывали все бумаги максимально быстро. И тут же забывали об этом. А потом, когда Кай «отпустил» пристава и злосчастному Игорю Ивановичу пришлось держать ответ перед разгневанным руководством, никто не мог понять — КАК такое могло произойти?!!
Ну допустим, пристав проникся сочувствием к Цветковым (хотя сопереживания у этого господина было не больше, чем у придорожного столба) и занялся самоуправством. Так ведь и все, к кому он приходил оформлять документы на квартиру, дружно поддержали его! О чем свидетельствовали камеры внутреннего видеонаблюдения — никто даже слова против не сказал. Выслушивали суть дела, кивали и молча подписывали. Правда, лица у всех были какие‑то сонные, но и только.
В общем, все было оформлено по закону. А потом кто‑то из ушлых журналистов пронюхал о гражданском подвиге пристава, и Игорь Иванович неожиданно для себя превратился в народного героя. Так что взгреть его за дикую выходку не получилось. И тихой сапой переиграть ситуацию — тоже.
Потому что о драме семьи Цветковых все узнали, развернулась массовая кампания в их поддержку, в темпе были собраны деньги на курс лечения в израильской клинике, и где‑то через месяц Саша вместе с мамой вылетели в Тель‑Авив.
Откуда девушка вернулась абсолютно здоровой.
Что, если честно, стало сюрпризом и для самих израильских специалистов. Да, их клиника считалась одной из лучших в мире по методикам лечения онкологии, но случай Цветковой был уникален.
По всем результатам предыдущих обследований, высланных в клинику мамой Александры, шансов у девушки было очень мало. Метастазы проникли почти во все ближайшие к удаленной опухоли органы, операбельно проблема не решалась, и оставалось надеяться только на новые методики консервативного лечения, разработанные в клинике.
Когда пациентка прилетела в Израиль, картина была практически та же, хорошо хоть, что за прошедшее после обследования в Москве время количество метастаз не увеличилось. Оно даже как будто уменьшилось, но поначалу это списали на неточность российского обследования.
Но потом… потом начались настоящие чудеса. Да, новая методика лечения помогала пациентам, но в той стадии рака, какая была у Александры Цветковой, она лишь облегчала состояние, отдаляя уход.
А тут — метастазы буквально таяли, с каждым днем становясь все меньше! Пока не исчезли совсем. По‑настоящему совсем. Ни одной раковой клетки в организме девушки не осталось.
И не появилось ни через месяц, ни через два, ни через год. Никогда больше.
Это была сенсация в медицине, Сашу с мамой приглашали на разные конференции, показывая уникальную пациентку, победившую рак за счет каких‑то неизученных способностей организма. Потому что больше никто, ни до, ни после, — никто пока не мог стать абсолютно здоровым человеком после четвертой стадии рака.
Надежда буквально расцвела от радости и каждый день ходила на службу в церковь, благодаря Бога за чудесное исцеление ее дочери.
Саша тоже ходила вместе с матерью и искренне молилась. Вот только…
Девушка почти знала, КТО именно помог ей выздороветь. Но никому об этом не рассказывала — все равно не поверят. И Бога благодарила совершенно искренне, ведь тот, кто исцелил ее, не очень походил на человека. А вот на ангела — очень.
Особенно глаза. Серебряные, с фиолетовым пульсирующим зрачком.
Это произошло дней через десять после их переселения в новую квартиру. Мама убежала собирать документы для поездки в Израиль, а Саша сидела в коляске возле окна, с тоской наблюдая за игравшими внизу детишками.
Девушка не разделяла оптимизма матери, она знала, чувствовала — там, в Израиле, ее не смогут вылечить. Поддержать — да, облегчить страдания — да, оттянуть конец — да. Но не вылечить. И ей никогда не сидеть там, внизу, возле песочницы, наблюдая, как возится с ведерком ее малыш…
Резкий звонок болезненно рванул барабанные перепонки, Саша вздрогнула и оглянулась. Звонок повторился.
Кто это там? Снова журналисты? Или эти, из мэрии, все еще не оставившие надежды уговорить их с матерью добровольно переселиться в другую квартиру, тоже неплохую, но на самой окраине, в чистом поле, среди необжитых новостроек.
Ай, не станет открывать, кто бы там ни был! Во‑первых, сделать это, сидя в инвалидном кресле, довольно трудно, а во‑вторых, нет ни сил, ни желания общаться даже с представителями того фонда, что собирает для нее деньги на лечение.
— Саша, откройте, прошу вас!
Мягкий мужской голос, бархатный, располагающий. И очень убедительный.
Девушка уже направилась к входной двери, но потом нахмурилась и остановилась:
— А почему я должна вам открывать? Я вас не знаю. Если вам что‑то нужно от нас — дождитесь мою маму, она придет где‑то через час.
— Мне ничего не нужно от вас, а вот тебе от меня — нужно.
— Что? Деньги? Так это только через фонд, так мы с мамой не берем.
— Нет, не деньги. Жизнь.
— Что?!!
— Мы так и будем через дверь перекрикиваться?
