– Любовь к красивым бабам?
– Вообще – любовь!
Приятель расплылся в слюнявой улыбке.
– Бабы спасут этот мир! – не совсем в тему заявил ресторатор, отхлебнув очередную дозу из запрятанной в бумажном пакете бутылки. Щедро отхлебнув и протянув тару товарищу.
– От чего? – уточнил приятель, принимая пакет.
– От всего! Румянцева, вон, не раз за уши детище моё из говна вытаскивала. Все идеи – её. Все эти мастер-классы по всему миру, сманивание лучших поваров, «кулинарный» туризм, телевизионное шоу «Cannery Row» с Джоном, блядь, Стейнбеком по приготовлению тысячи и одного блюда из рыбных консервов – её энергия. Я иногда и не хотел, а бабло ей на всё это отстёгивал. Был момент, ты помнишь, даже продать бизнес собирался.
– Цена была хорошая.
– То-то и дело, что цена. Цена – не дело. Сегодня цена, а завтра – пшик. Бляди и инфляция! А дело – оно же живёт, растёт. Как семья. Румянцева не дала продать. Умела уговорить. Всякое, конечно, бывало. Чуть не до мордобоя у нас доходило, и что?
– Что?
– Вот я и говорю – энергия. Дело-то встало, расцвело. Бабки уже давно сами себя регулируют и приумножают. То-то! Вот и дай бог ей всего хорошего!..
Но бог не слишком торопился давать Евгении Румянцевой всего хорошего. Как только она приобрела собственную квартиру и решила, наконец, маму к себе перевезти, родительница умерла. Хозяин той самой продуктовой лавки телеграмму прислал… То есть уже, конечно, к тому времени хозяин супермаркета.
А вот отец хоть и деградировал окончательно, но на тот свет по состоянию здоровья не собирался. Что там у того бога на уме – поди разбери. Сомнения берут от его такой чудотворной избирательности. Ведь чудо, да и только, что мотор старого алкаша всё ещё качал кровь, а печень всё ещё справлялась с утилизацией всей той отравы, что он регулярно вводил в организм на деньги, доставшиеся ему от продажи квартиры. Мать умерла, пить стало не на что – он квартиру и продал. Бомжевал, что правда, недолго – прирезали собутыльники по пьяни. Прежний собеседник его – старый скрипучий диван – никогда не полемизировал со своим опустившимся владельцем на политические темы. А новые папашины друзья-бомжи, в отличие от аполитичного квартирного дивана, точно знали, как именно обустроить Россию и вернуть великодержавность на бывшие её просторы. Отец Женьки Румянцевой – бывший майор СА – имел неосторожность предложить альтернативный путь. За что и получил ножом во всякие важные внутренние органы, включая ту самую чудесную печень. Подворотни и теплоцентрали не терпимы к плюрализму. Обнаружившие труп бомжа менты нашли у него в кармане засаленного бухарского халата партбилет и паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик. Гражданином своей новой родины он так и не стал. Не из-за убеждений. А из-за растительного образа жизни. И неумения принимать какие бы то ни было решения. Тело его спалили в печи крематория за государственный счёт.
Евгения Румянцева, получив телеграмму от владельца супермаркета, слетала в родной город, оплакала мать. Этот самый владелец ей и сообщил, что отец продал квартиру. После чего исчез. Евгения Румянцева снова сходила в районное отделение милиции – и разузнала остальное. И отца оплакала тоже. В конце концов, когда она была маленькая, он очень её любил. В детстве она свято верила, что, случись Третья мировая война, – папка спасёт и её, и весь советский народ! Третьей мировой не случилось. А он не смог спасти всего лишь себя. Евгении Румянцевой было очень жаль и мать, и отца. Всё, что она о них, по сути, знала – это только то, что они её мать и отец. Для обыкновенной жалости вполне достаточно.
Её дочь – хорошенькая девочка Аня – о своём отце знала ещё меньше. Знала, что мама его любила. И что его убили. Что любила – Женька ей говорила всегда. Что убили – крикнула дочери в сердцах, когда Ане было одиннадцать. Некрасиво крикнула. И совершенно ни к чему:
– Когда твоего отца убили, я осталась на улице, потому что он не был на мне женат! У него была законная супруга и двое детей. Ты ему была не нужна! Если бы ты была ему нужна – он бы развёлся вовремя, женился бы на мне – и был бы у тебя отец, который тебя, дрянь, воспитал бы человеком! Но ему было на тебя наплевать. Надо было и мне на тебя наплевать и сделать аборт! Если бы ты знала, сколько я жизни на тебя потратила, сколько недоспала!.. Всё для тебя, а ты!.. Будь ты человеком, ты бы мне ноги целовала, а не шлялась неизвестно где, скотина!
Аня тогда пришла домой в десять часов вечера, и от неё пахло вином. Она не предупредила мать, что задерживается. Это было очень некрасиво. Как, конечно же, и вино в одиннадцать лет. Просто у Аниной одноклассницы уехали родители, и девочки собрались и решили попробовать шампанское. Они выпили целую бутылку на семерых и немножко окосели. Но узнать вот так вот, пусть даже и за дело, что твой отец тебя не хотел, а мама сожалеет, что не сделала аборт, – это слишком!
Наутро Евгения кидалась дочери в ноги, плакала и просила прощения. Дочь не простила:
– У тебя был отец. И что, это именно он воспитал тебя человеком? Может быть, человеком тебя воспитала бабушка? Судя по тому, что ты о ней рассказывала, она никогда не кричала тебе, что зря не сделала аборт.
В подростках нет жалости. Ничего не бывает достаточным, чтобы подросток тебя пожалел. Особенно недостаточным будет тот факт, что ты не сделала аборт. Ни один подросток не оценит твой героизм. Не сделать аборт – это, в конце концов, не от Третьей мировой спасти.
Как мать ни извинялась перед дочерью – ничего не вышло. Аня приходила домой вовремя, приносила из школы отличные оценки, но она совершенно отдалилась. А ведь они и прежде-то были не особо близки. Евгения Румянцева слишком много работала. Мать и дочь абсолютно перестали общаться хоть на какие-нибудь темы, кроме «посуду помой, неряха!» и тому подобных.
Когда Ане исполнилось двенадцать лет, бог опомнился, что недодал её матери хорошего. И Евгения Румянцева встретила мужчину своей мечты. Он был красив, умён и деятелен. И у него были жена и ребёнок. «Ленивая обезьяна» жена и тринадцатилетний, разбалованный мамиными ужимками и папиной занятостью пацан, со всеми стигмами подростковости и прочими неприятностями характера, проистекающими из вседозволенности и гормональных бурь. Виталий Андреевич – так звали мужчину мечты Евгении Румянцевой – немедленно развёлся с женой и предложил даме сердца ещё и руку. Предложил как положено – с роскошным букетом и обручальным кольцом. В ресторане «Пожарские котлеты». Евгения согласилась выйти за него замуж. Бывшая жена Виталия Андреевича отпустила его на волю без особой крови и скандалов. Но на определённых условиях: квартира, дача и машина остаются ей; также он выделяет ей определённую сумму ежемесячно; сына он забирает с собой, в свою новую жизнь. Виталий Андреевич на всё согласился. Он не был ни бедным, ни жадным. Да и сына своего он очень любил. Евгения Румянцева была немного шокирована тем, что родная мать с удовольствием спровадила сына к совершенно чужой тётеньке, но с решением Виталия Андреевича согласилась. Пусть у них будет двое детей. Так даже лучше.
