«Всего лишь судмедэксперт! Надо же! Всего лишь… Всё-таки акушеры-гинекологи ужасные снобы!»
Северный спустился за врачом в подвал родильного дома.
Глава двенадцатая
В пятницу, в шесть часов вечера, Северный звонил в дверь Елены Александровны, бабушки Анечки Толоконниковой. У него в руках был букет побольше – для старушки, букет поменьше – для Анны Сергеевны. Что прикупить маленькому братику милой Анечки, Всеволод Алексеевич понятия не имел. Впрочем, по его левую руку стоял человек, имеющий понятие всегда, обо всём и обо всех. И у неё с собой была пожарная машина. Слава богу, что хоть не в натуральную величину!
– Сева, какого чёрта ты потащил меня с собой?! – пинала его шуршащей коробкой под ребро любимая матушка.
– Мама, там маленькие дети, нуждающиеся в помощи! – строго шикнул на неё примерный любящий сын. – Детки живут с безумной старухой, готовой пустить в дом первого встречного и кормить его пирогом с яйцом и луком. Если не ты, то кто же!..
– Тихо, что ты орёшь! Это неприлично! Нас могут услы…
– Здравствуйте, Всеволод Алексеевич! – радостно закричала Аня Толоконникова, открывшая дверь.
– Здравствуйте, Анна Сергеевна! – церемонно поприветствовал девчушку Северный и вручил ей букетик поменьше.
– Здравствуй, девочка! – поджав губы, процедила Рита Бензопила. – Тебе что, твоя бабушка разрешает двери самой открывать?
– Не разрешает, не разрешает!!! – закричала Анечка. – Но сейчас разрешила, потому что Всеволод Алексеевич ей позвонил, а она не успела одеться!
– Какого бы старухе принаряжаться к визиту молодого человека? – еле слышно хмыкнула Рита.
– Марго, я вовсе не так молод! – цыкнул на неё сын. – И ты потише, пожалуйста, озвучивай свои соображения.
– Моя бабушка совсем не старуха! – радостно и достаточно громко проговорила маленькая Толоконникова, такая гордая своим букетом, что, казалось, сейчас взлетит, как воздушный шарик. – Заходите! Она сейчас будет! – Анечка посторонилась, впуская Всеволода Алексеевича и Риту в квартиру, где вкусно пахло пирогами.
В этот момент из ванной комнаты вышла вполне бодрая, отлично выглядящая женщина, как будто сошедшая с рекламы «возрастных» кремов против морщин. Тоненькая, симпатичная, вполне современно одетая – в джинсы «на бёдрах» и длинную элегантную водолазку. Лёгкую, но закрывающую руки и шею. Северный вручил ей букет побольше.
Маргарита Пименовна пристально осмотрела хозяйку и, судя по всему, осталась довольна. Довольство своё она выразила весьма своеобразным, характерным для неё образом:
– Очень приятно, когда женщины нашего с вами возраста не опускаются, не разжираются и следят за собой. Вы очень милы.
Северный чуть не хрюкнул от Ритиной самонадеянности. Надо же! Только мамаша могла одним махом записать в «женщин нашего с вами возраста» даму моложе себя лет почти на двадцать.
– Спасибо! – поблагодарила та не то за букет, не то за сомнительный Ритин комплимент, не то за всё сразу. – Очень приятно. Елена Александровна. Анина бабушка.
– Бабушка, бабушка! Всеволод Алексеевич и мне букет подарил! – радостно закричала маленькая Анечка.
– Ужасно невоспитанная девочка! – констатировала Рита тоном директрисы воспитательного учреждения для малолетних преступников. И смерив испуганно замолчавшую Аню презрительным взглядом, обратилась к её бабушке: – Маргарита Пименовна. Мать этого оболтуса! – Рита ткнула острым подбородочком во Всеволода Алексеевича.
– Ой, вы его мама?! – притворно удивилась Елена Александровна. – Я думала, вы его подруга! – и всё это – не моргнув глазом.
Маргарита Пименовна растаяла, как дешёвое повидло.
– Бабушка, ты что! Она слишком старая для подруги Всеволода Алексеевича! – вырвалось у Анечки.
Анина бабушка вся прямо окунулась в букет.
– Как прекрасно пахнут! – вынырнула она, почти овладев собой. Хотя в глазах ещё сверкала смешинка. – Анечка, помолчи, когда разговаривают взрослые! Тем более – не неси ерунды! И давай твой букет – я поставлю наши цветы в воду!
– Я сама поставлю свои цветы в свою вазу и в свою воду! В свою комнату! – чуть не топнуло ножкой примерное дитя. – И она и правда слишком старая для подруги Всеволода Алексеевича! Для мамы – нормальная. А для подруги – старая! – обиженно протянула малышка.
Всё-таки иногда милые детки совершенно не умеют обманывать. Как правило, не обманывать они умеют именно тогда, когда не надо. Впрочем, обманывают они тоже именно тогда, когда не следует. Дети – совершенно парадоксальные создания.
– Девочка! – пристально посмотрела на маленькую Толоконникову Рита Бензопила. – Я уверена, что у тебя аденоиды! Сглаженный носогубный треугольник, лёгкая дебильность… Все признаки налицо! Где у вас можно помыть руки? – обратилась она к Елене Александровне.
– Прошу вас! – бабушка Анечки сделала широкий пригласительный жест. – Мойте руки, а затем – ужин! Я сервировала стол, как положено – в гостиной. К нам уже очень давно не приходили гости.
– Сперва – работа! – отчеканила Рита. – И это лишнее – гостиная. Потому что я курю!
– О, я тоже курю! Причём – в собственной гостиной. У меня трёхкомнатная квартира. Две комнаты – детям. Гостиная и кухня – мои.
– Как вы можете курить, если у вас живут дети?! – возмутилась Рита.
– Мама, ты курила, сколько я себя помню – а помню я себя лет с трёх. Елена Александровна, мама – педиатр. И я сказал ей, что ваших внуков надо осмотреть, – Северный незаметно подмигнул Аниной бабушке.
– Да-да, конечно. Этим детям явно не хватает грамотного и строгого педиатра! – доброжелательно улыбнулась та Рите.
Маргарита Пименовна победоносно вскинула голову. Затем посмотрела на сына, и весь её взгляд говорил: «То-то же! Понял? Есть ещё на свете умные люди!» Затем скомандовала Анечке и маленькому трёхлетке-малышу, державшемуся за ручку старшей сестры:
– Марш в комнату! Маргарита Пименовна сейчас помоет руки и осмотрит вас.
Анечка вопросительно посмотрела на Северного.
– Маргарита Пименовна очень хороший врач и очень добрый человек, Анна Сергеевна! – заверил он свою юную подружку. – Будет очень интересно, гарантирую!
Риты Бензопилы не было целый час. За этот час Елена Александровна излила Всеволоду Алексеевичу всю свою жизнь. Все охи и ахи за жизнь дочери. И все беспокойства за судьбу внуков. Затем, опомнившись, она распереживалась за «девочку из лагеря», которую «изнасиловал отчим». Зачем здесь Всеволод Алексеевич Северный – она ни разу не удосужилась поинтересоваться. А он так старался, продумывая до мельчайших деталей, как он сообщит бабушке Анечки Толоконниковой о том, что её очень умненькой, очень красивой девочке не хватает всего лишь общения. Достойного, разумного общения со взрослыми. Он выстроил правильную речь о её записке ему. Подобрал ряд аккуратных советов, как грамотно, не запугивая, общаться с маленькой Анной Сергеевной. Как бабушке поговорить со своей дочерью – мамой Анечки. И как стоит сообщить зятю о том, что его дочери нужно отцовское внимание, чтобы она не выискивала в каждом мужике стигмы ласкового папы. Не ровён час, доищется… В общем, всё это превратилось в его голове в кашу, потому что он только лопал пирог – и слушал. Слушал – и лопал пирог. Интересно, умеет Алёна Дмитриевна готовить такие великолепные пироги? Что-то слабо верится.
