– Ну, хорошо, милый. Ждите! – а сама к правой двери машины подалась, открыла и в бардачок…
Бырым как заорёт: «Стоять!»
– Господи! Что ж ты орёшь! – чуть не уписавшись с перепугу, я тоже перешла на «ты».
А он по кобуре ручонками шарит, как будто я не знаю, что не бывает там у них никакого табельного оружия, кроме как «по сиренам». Кто ж знал, что сегодня как раз она. Так что пистолет он достал. Я ему вальяжно, по-голливудски, маскируя ужас:
– Ты что, с глузду съехал, Бырым?!
– А зачем ты в бардачок полезла? – по-бабьи визгливо и обиженно пропищал старший инспектор.
– Перчатки взять. Смотри, – отклоняюсь и показываю: – Видишь, белый пакет? Читай, чего на нём написано: «Перчатки хирургические. Сайз седьмой». Хотя ещё и восьмой есть. Хочешь – надевай. Меня, честно говоря, не греет перспектива это ведро открывать. Потому что, парень, там плаценты. А они три недели в формалине. Воняют сильно, Христом Богом клянусь.
Бырым уже отошёл слегка. Кроме того, совместный стресс – он сближает. Поэтому старший инспектор отёр пот со лба и спросил уже простым человеческим голосом:
– А на фига они тебе?
Ну, думаю, приехали. Объяснять простому русскому парню о тонкой связи между наукой, родовспоможением, спиртами восходящей плотности, импрессионистами и ВАКом не было ни малейшего желания.
Вздохнув, я достала пачку сигарет, угостила Бырыма и говорю ему:
– Тебе одному, как на духу. Только между нами и ни-ни никому! Вот ты телевизор смотришь? Ага. Рекламу видал? Ну, там «Плацент-формула – и кожа разгладится, и волосы вырастут, и всё станет длиннее!» Вот! А я ж в роддоме работаю. Ну, подумай, зачем мне платить бешеные бабки, когда всё это у меня под боком в невероятных количествах! Вот ты бы мне сколько лет дал?
– Пятнадцать!
– Да нет! Я о возрасте!
– Ну, больше двадцатки бы не дал.
– Вот видишь, а на самом деле… На самом деле – это всё плаценты! Я их дома через мясорубку и на морду! Офигительный результат! Согласен?
– Счастливого пути! – козырнул Бырым, поперхнувшись сигареткой, и быстро зашагал в сторону перекрёстка.
– Старший инспектор, может, пригласите меня на кофе с импрессионистами?! – крикнула я вдогонку.
Бырым лишь ускорил шаг.
«Здравствуйте, доктор!»
Безмятежен сон дежуранта перед закрытием роддома на помывку. Приёмное безмолвствует. Редкие недовыписанные родильницы не тревожат шарканьем пустынные коридоры…
Но тут романтический флёр грубо обрывает трезвонящий телефон. В приёмный покой главного корпуса меня срочно требует мой приятель, врач урологического отделения. Нервно так требует. Даже сам звонит, а не медсестра.
– Беги, – говорит, – срочно в цистоскопическую приёмного отделения! Ты мне очень нужна!
– Конечно, Олег, чтоб ты уже был здоров! Приду, только скажи, в чём дело, потому что если выпить со мной хочешь, то я всё ещё замужем, как ни странно! – А он охает, ахает и что-то невнятно стонет в трубку.
Вздохнув, натягиваю на пижаму халатик. Нет. Не сексуальный. Белый. И спускаюсь в подвал. Кто знаком с устройством многопрофильных больниц-монстров, знает, что самое интересное место в них – подземелье. Больничные подвалы куда как интереснее надоевшего всем метро. Вот о чём книги писать надо и где презентации проводить. В больничных подвалах-переходах!
Иду неспешно. Курю. Ни акушерку, ни инструмента какого узкоспециального с собою не прихватила. Потому что я хоть и злая, но добрая. Не люблю почём зря людей тревожить, хоть и по ранжиру.
Поднимаюсь в приём главного корпуса. Захожу в цистоскопическую. И вижу такую картину.
На кресле лежит молоденькая пухлая девчушка, из недр её струится кровь в слишком больших для урологии количествах, но характерного для акушерства колеру.
Олег Иванович стоит на полусогнутых, и по очкам его изнутри стекает пот. А снаружи – кровь девицы. В трясущихся руках – младенец орущий, одна штука, которого он поймал, а пуповину отрезать некому. Не положишь же его в почечный лоток, чтобы за ножницами потянуться.
На полу валяются без чувств две белые женщины. Одна – цистоскопическая медсестра Аня. Вторая – цивильно одетая незнакомка.
Чуть в стороне на фоне белой стены визуализируется абрис рубашки и брюк, который говорит мне: «Здравствуйте, доктор!» И я понимаю, что это мужчина лет сорока с небольшим. Тоже белый. Только совсем. В смысле – абсолютно сливается со стеной.
– Где ты ходишь?!!! – орёт Олег. – Я так уже пять минут стою, они валяются, а этого заело – всё время говорит: «Здравствуйте, доктор!»
В общем, позвонила я акушерке, велела галопом нестись ко мне с набором инструментов для осмотра родовых путей и всяким прочим кетгутом-лидокаином.
Чтоб вы уже не беспокоились, сразу скажу, что жертв и разрушений не было и всё закончилось банально. То есть хорошо. Как выяснилось позже, начиналось всё тоже банально. А хорошо или плохо – не мне судить. У меня другая специализация. Сами соображайте.
Папа с мамой привезли в приёмный покой больницы свою дочь-девятиклассницу с жалобами на резкие боли в низу живота. В приёме при опросе выяснили, что девица уже трое суток не мочилась, и вызвали уролога. Уролог положил её на кресло, чтобы катетеризировать, а при подобного рода контактах с несовершеннолетними пациентами нужны родители. Нет родителей – опекун. Тётя Маша или завхоз ЖЭКа. Не важно кто, но чтобы был. Во избежание, так сказать, и чтоб по букве.
И вот Олег Иванович видит странное, заглянув куда следует. Видит что-то там округлое, морщинистое, с волосами, и елозит туда-сюда. Он, конечно, немного испугался, но вспомнил, что это похоже на картинку из учебника акушерства для четвёртого курса за подписью «Головка плода прорезывается», и побежал мне звонить. От страха толком ничего не объяснил. А может, подумал, что я телепат. И вот, пока я телепалась по подвалу, девица издала истошное: «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!» и головка плода из состояния «прорезывается» перешла в состояние «прорезалась», не испытав, слава богу, никаких затруднений. И в руки решившего быть мужественным до конца Олега шлёпнулся младенец доношенный пола мужского весом в 3500 г, ростом 52 см, с оценкой по шкале Апгар 10 баллов.
Вот в этот самый момент и упали дуэтом в обморок медсестра цистоскопическая и мама… пардон, уже бабушка. А папа побелел на всю оставшуюся жизнь. Медсестра, потому что хоть и цистоскопическая, а роды первый раз видела и вообще крови боится. А папа и мама – НЕ ЗНАЛИ!
Не заметили. Не могли подумать. Ага. Интересно, «Аленький цветочек» – книжка для детей или для родителей?
Из школы – домой. Пообедала – уроки сделала – на курсы английского – домой. Уроки сделала – поужинала – спать легла. Много ли родителям надо? Накормлено, напоено и дома спит.
