Жанна устроилась в кресле и закурила, руки дрожали, а я
почувствовала неожиданное отвращение и к этой женщине, и к ее дрожащим рукам,
попыталась урезонить себя, но смотреть на Жанну не хотелось, и я занялась
приготовлением завтрака, стоя к ней спиной.
— Есть новости о Владимире Павловиче?
— Что? А… не знаю. Мне никто больше не звонил. А у тебя
были из милиции?
— С какой стати? — пожала я плечами. — У него
есть и другие родственники.
— Но… — Жанна запнулась и в кухне повисло молчание, не
тягостное, нет, раньше я бы не обратила на это внимания, а теперь механически
отметила: «мы молчим, точно собираемся с силами». — Возможно я выбрала не
самое удачное время, — вздохнула Жанна, — но меня беспокоит… я всю
ночь думала об этом. Тебе стоит присмотреться к Гаевскому. Все твои
неприятности начались в тот момент, когда он появился в твоей жизни.
— На самом деле они начались раньше, — усмехнулась
я. — В тот день, когда я узнала, что мой муж мне изменяет.
— Он не изменял тебе, — хмуро заявила Жанна.
— Откуда тебе знать такие вещи?
— Я… мы говорили с ним об этом.
— Мы с ним тоже говорили, ну и что?
— Я ему верю.
— А я нет.
Я собрала на стол, теперь мы сидели напротив и избежать
взгляда друг друга уже не могли.
— Ты была его любовницей? — спросила я. Лицо Жанны
пошло красными пятнами, на мгновение я решила, что она сейчас набросится на
меня, но ответила она вопреки ожиданиям совершенно спокойно:
— Нет. Тебе не понять. Когда работаешь с человеком бок
о бок, день за днем, открываешь для себя какие-то новые черты его характера…
— Ты влюбилась, — кивнула я, не очень настроенная
слушать чужие откровения.
— Это смешно? — с вызовом спросила Жанна.
— Нет. Я ведь тоже когда-то его любила, — пожала я
плечами.
— Сомневаюсь, — заявила она и посмотрела мне прямо
в глаза, длилось это недолго, взгляд она отвела и как-то вся сникла. — Вы
не подходили друг другу. Он страдал. Я же видела. Вы просто мучили друг друга.
— Извини, все это не очень интересно, — заметила
я. — Особенно теперь, когда Виктора уже нет.
— Я просто хочу объяснить. Это было только один раз.
Гаевский узнал от Шермана? Как этот сукин сын умудрился меня высмотреть? Вот уж
поистине глаз-алмаз. Мы были вместе три дня и поняли, какой это было ошибкой.
Виктор любил тебя и нужна ему только ты, он был просто не способен говорить еще
о чем-то… Это оказалось очень мучительно, в общем, я получила по заслугам. Мы
извинились друг перед другом и попытались забыть о случившемся. Вот и все.
— А когда Виктор погиб, ты решила, что я виновница его
смерти?
Если и не сама убила, то все равно виновата. Не скандалила
бы с мужем, сидела дома и он остался бы жив.
— Я уже смирилась с тем, что мы никогда не будем
вместе.
Постой… — Жанна даже слегка приподнялась с кресла. — Ты
что же думаешь, это я… я каким-то образом… Ты в самом деле так думаешь?
— Мы довольно долго были подругами, — разливая
кофе, сказала я. — Так что давай говорить откровенно. Дурацкие розы твоя
затея?
— Ты… Лиличка, ты что? Я же люблю тебя. Ты думаешь, я
бы могла? Господи, ты не смеешь так думать.
— Давай без причитаний. Да или нет?
— Нет, — глядя мне в глаза, ответила она.
— И не знаешь, кто бы это мог быть?
— Нет.
— Жаль. — Я вздохнула, а Жанна нахмурилась.
— Жаль?
— Конечно. Одной тайной было бы меньше. Осточертели мне
тайны.
— Иногда я думаю, что ты совершенно бесчувственная.
Она поднялась и направилась к двери, останавливать ее мне
совершенно не хотелось.
* * *
В тот же день пришлось встретиться со следователем. Мне
позвонили и суровым тоном потребовали прибыть по весьма важному делу, по
какому, объяснить не пожелали. Я прибыла и имела долгую беседу с молодым
человеком, который без конца шмыгал носом, а смотрел на меня так, точно ожидал
подарка.
Потом появился мужчина постарше, представиться не пожелал и
задал те же вопросы, что до него задавал молодой. Врать, что Владимир Павлович
накануне ко мне не заезжал, было бы глупостью, и я рассказала все в мельчайших
деталях о его визите, нелепом звонке и его поспешном уходе в прескверном
расположении духа.
— Значит, кто-то воспользовавшись вашим именем,
назначил ему встречу в вашем доме? — повеселел молодой, тот что постарше,
напротив, на глазах мрачнел.
— Выходит, что так, — пожала я плечами.
— Как вы думаете, зачем это было нужно?
— Понятия не имею.
— В котором часу он от вас уехал?
— В доме он пробыл минут десять, значит где-то около
полуночи.
— А точнее?
— Без пятнадцати двенадцать, я думаю. Он приехал в
половине двенадцатого, пробили часы и через пару минут он позвонил.
Выходит, где-то 23.45, плюс-минус две минуты. Может вы
наконец объясните, что случилось?
Мне объяснили, при этом две пары глаз пристально следили за
моей реакцией. Наверное, я их разочаровала. Пожала плечами и спросила:
— Ко мне это какое может иметь отношение?
— Как же так, ведь он близкий родственник вашего мужа?
— Они друг друга не жаловали, к тому же Владимир
Павлович был зол из-за того, что покойный муж ничего ему не оставил.
Понятия не имею, кто ему звонил и зачем кому-то понадобилось
это посещение. Я здесь не причем. Делить с Владимиром Павловичем мне нечего и
его смерти я не желала.
При этих словах мужчины переглянулись, а я ожидала, что меня
с минуты на минуту арестуют. Одно радовало, о фотографе, что звонил мне ночью,
пока не было сказано ни слова, но и без того ясно: положение у меня шаткое и
призрак тюрьмы вновь замаячил на горизонте, там я скорее всего и окажусь, если
вдруг не появится очередной охранник с очередным признанием в убийстве.
Однако, против ожидания, «беседа» вскоре закончилась.
— Что ж, большое вам спасибо, — заявил молодой и
порадовал, что я свободна.
