Выйдя из подъезда, я обнаружила Шермана, он курил, стоя
возле своей машины, заметив меня, пошел навстречу.
— Новости скверные, — сказал хмуро. — Что вы
об этом думаете?
— Об убийстве Владимира Павловича? — уточнила я.
Шерман взглянул весьма недовольно.
— Положение у вас незавидное, Лилия Романовна. Не
успели похоронить мужа, как скоропостижно скончался его брат, причем будучи с
вами в очень натянутых отношениях.
— Хотите сказать, эти господа решат, что Владимира Павловича
я убила? С какой стати? Он ведь не получил ни копейки.
— То-то и оно. Всем известно, что этим обстоятельством
он был сильно огорчен и не скрывал, что желает с вами посчитаться.
Вполне возможно, что и накопал что-нибудь…
— А я его за это убила? — Шерман пожал плечами, а
я усмехнулась:
— Боюсь, эта версия многим придется по душе.
— Вот-вот. — Шерман вроде бы остался доволен
произведенным эффектом, сгробастал мою руку и решил сменить гнев на милость,
перейдя на доверительный тон. — Вашего родственника придушили в машине
медной проволокой. Кто-то сидел сзади и накинул ее на шею ничего не
подозревающего Владимира Павловича. Теоретически придушить таким образом
человека может как мужчина, так и женщина. Вы пригласили его к себе, а потом,
улучив удобный момент, спрятались в машине. — Шерман захихикал, но тут же
пробормотал:
— Извините. — А я выдернула руку. — Мне не
нравится телефонный звонок. С одной стороны, это можно расценить как желание
подвести под подозрение вас, с другой… преступник мог действительно забраться в
машину, когда она стояла в вашем дворе. — При этих словах я вдруг
почувствовала острую боль в груди и на мгновение зажмурилась. — Где вы
провели ночь? — спросил Шерман.
— У Сергея, — ответила я.
— А что сказали следователю?
— Что я спала и видела сны.
— Ваше желание оградить Сережу мне понятно, но…
— Странно, что он выбрал мой двор, — вслух
заметила я и покраснела с досады на свою неосторожность.
— Напротив, все логично, — пожал плечами
Шерман. — Двор закрыт, можно быть уверенным, что никто ничего не заметит.
Опять же подозрение сразу же падает на вас, настоящему
преступнику это только на руку. — Адвокат сделал паузу и продолжил:
— У него в кармане обнаружили письмо с угрозами. Он был
должен крупную сумму денег. Это заставляет предположить…
— Я слушала дальнейшие объяснения не особенно
внимательно.
* * *
Чувство было, что я та самая муха, что запуталась в паутине.
Как только найдут труп фотографа, ловушка захлопнется,
потому что появится мотив. Я внимательно посмотрела на Шермана, может
рассказать ему о ночных событиях? Вопрос, могу ли я доверять ему?
— Извините, — немного невпопад заявила я. — У
меня встреча через двадцать минут. — И заторопилась к машине. Шерман
проводил меня растерянным взглядом.
Вернувшись домой, я устроилась в гостиной возле камина, меня
знобило, тревога все нарастала. Я боялась находиться в доме и вместе с тем
боялась его покидать. Все мои чувства были сотканы из противоречий. В конце
концов я кажется задремала, а в себя пришла от звука шагов.
Кто-то шел по коридору за моей спиной. Я даже не успела
испугаться, только подумала: «кто бы это?», а в следующее мгновение поняла: в
доме тишина, я спала, а вот теперь проснулась… И все-таки я поднялась и
осторожно выглянула в коридор. Он был пуст. Я вспомнила, что дом на охрану не
ставила, но кнопка тревоги подключена, это придало мне смелости и я спустилась
на первый этаж.
Непохоже, чтобы в доме кто-то был… Я заглянула в кухню,
потом в холл. Возле входной двери лежал листок бумаги. Я торопливо сделала
несколько шагов. "Бумагу просунули в щель под дверью, — решила я и
тут же разозлилась:
— Какая, к черту, щель, дверь металлическая, весит
килограммов сто пятьдесят и никаких щелей под ней нет. Значит, ничего мне не
приснилось, кто-то действительно шел по дому"…
С опаской я коснулась листа бумаги, это была фотография. Я
подняла ее и едва не упала в обморок. На фотографии отчетливо был виден наш
двор, тело Виктора с раскинутыми в стороны руками, а рядом с ним я, лицом к
объективу, так что никаких сомнений быть не может. Я замерла, держа в руках
фотографию, глухо простонала. Если эта фотография попадет в милицию, дело
возобновят, Голицын погиб, а фотография серьезное обвинение против меня.
Я с трудом поднялась и побрела в кухню. Так вот значит, что
хотел продать мне убитый. Но как он смог сделать этот снимок?
Неужели знал о готовящемся убийстве? Чепуха. Скорее всего
Владимир Павлович нанял человека следить за мной еще до гибели мужа, собирал
компромат и тот околачивался по-соседству в ночь убийства. Но если бы Владимир
Павлович располагал данной фотографией, я бы уже давно сидела в тюрьме,
выходит, убитый фотограф придержал ее для себя, но кто-то узнал об этом…
Кто? Человек, убивший моего мужа? И он убил фотографа?
Я закрыла лицо ладонями и долго сидела, словно в оцепенении.
Меня настойчиво преследовал один и тот же образ: муха,
бьющаяся в паутине.
— Я знала, что так будет, — пробормотала я и
собралась звонить Сергею. И тут раздался звонок, я вздрогнула и схватила
трубку.
Голос был глухой, хриплый, точно человек с трудом дышал.
— Видела? — спросил он.
— Что? — пискнула я.
— Будешь дурака валять или поговорим?
— Кто вы? — спросила я испуганно. Он хмыкнул и
сказал с издевкой:
— Я твоя недремлющая совесть. Тебе никогда не говорили,
что любой грех наказуем? А убийство тяжкий грех.
— Я никого не убивала, — торопливо сказала я, хоть
и было это глупо.
— Об этом следователю скажи. Ты убила своего мужа, а
потом его брата и несчастного парня-фотографа. Хоть вы и пытали бедняжку,
фотографии он вам не отдал.
— Вы с ума сошли, — испугалась я. — Это не
правда… Я никого не убивала…
— Возможно парня убила не ты, а твой любовник. И не
прикидывайся овцой, я видел, как вы вошли в дом, а после вашего ухода заглянул
к фотографу. И нашел то, что не нашли вы. Эта фотография еще не самая
интересная. Я буду присылать тебе их постоянно, чтобы продлить удовольствие.
