— Послушайте, — испуганно начала я, — все
было не так, как вы думаете. Мне позвонили и мы поехали к этому фотографу, но
он уже был убит. Если вы следили за нами, то должны знать, мы пробыли там не
больше десяти минут, за это время мы не могли… — Он засмеялся.
— Разумеется. Ты невинна. Ты даже не знала, что твой
любовник укокошил Владимира Павловича.
— Вы с ума сошли…
— Ты заманила его в дом и пока болтала с ним, твой
любовник спрятался в его машине и придушил беднягу. Думаете, дурацкое письмо,
что вы подсунули ему в карман, кого-нибудь обманет?
Ничего подобного. Если хорошенько поискать, у кого-нибудь из
вас найдется машинка, на которой письмо напечатали…
— Вы с ума сошли, — вновь пробормотала я, кроме
этой фразы не в силах произнести что-либо.
— Честно говоря, эти два убийства волнуют меня
мало, — весело сообщил он. — Главное, что ты получишь по заслугам. За
три убийства положено пожизненное. Даже такой красавице, как ты, вряд ли
скостят срок. Всю жизнь за решеткой, подумай об этом.
По мне, так это не самое большое наказание для такой как ты.
— Подождите, все, что вы сказали, ужасная ошибка. Я
никого не убивала, поверьте мне… Я все объясню. Эта фотография… все было не
так, как вы думаете. Я вернулась домой после ссоры с мужем и нашла его лежащим
во дворе. Если вы ищите убийцу, то…
— И ты всерьез надеешься, что я тебе поверю? Твой муж
тоже верил тебе? И что из этого вышло? Нет, красавица, со мной этот номер не
пройдет. Тебе и твоему любовнику придется платить.
— Сколько? — помедлив, спросила я. Он опять
засмеялся.
— Много, очень много. Я хочу, чтобы твоя жизнь
превратилась в ад.
— Но почему? — не помня себя, я закричала.
— Потому что я не очень верю в справедливость на
небесах. Я думаю, ты должна получить по заслугам уже здесь.
— Чушь собачья, — не выдержала я. — Ты просто
грязный шантажист и нечего прикрываться дурацкой болтовней о справедливости.
— Фотография стоит сто тысяч долларов. Либо я завтра
получаю деньги, либо послезавтра она будет на столе у следователя.
— Ты… — начала я, но он повесил трубку. Я в отчаянии
покачала головой, сто тысяч долларов, сукин сын, где я возьму эти деньги? Я еще
раз взглянула на фотографию. Если она окажется у следователя… Я разорвала ее и
хотела выбросить в мусорное ведро, потом опомнилась и сожгла обрывки в
пепельнице.
Если я заплачу сейчас, мне придется платить до конца своей
жизни. Этот тип не успокоится, пока не пустит меня по миру.
Аппетит приходит во время еды, а он у него зверский.
Я прошлась по кухне, пытаясь успокоиться. От моего решения
очень многое зависит. Я должна все как следует продумать…
Как фотография попала в дом? А как сюда попали розы? Этот
мерзавец бродит здесь, как хозяин. Если он просто вошел в дом, чтобы положить
фотографию, зачем поднялся на второй этаж, ведь шаги я слышала там? Он меня
пугает. Демонстрирует свои возможности. Надо бежать отсюда… Куда? Например, за
границу.
Бросить все и бежать. Начать жизнь с нуля, когда все то,
чего я так желала, у меня почти в руках? Прекрати ныть и думай о главном.
Платить ему нельзя. Что тогда? Блефовать, надеясь, что фотографию следователю
он не пошлет. С какой стати ему не сделать это? Конечно он ее пошлет. Ну и
пусть. Я расскажу все как было и… окажусь в тюрьме. Если прибавить к этому
безвременную кончину Владимира Павловича и фотографа, следователь будет рыдать
от счастья.
Да, мерзавец прав, меня ожидает пожизненное заключение.
Значит, платить? Допустим, я отдам эти сто тысяч, а через
два дня он позвонит и потребует пятьсот. Он совершенно определенно сказал, что
намерен превратить мою жизнь в ад. Было бы кстати, окажись он там сам на днях…
Кажется, положение, в котором я сейчас нахожусь, называется
безвыходным. Я взяла трубку и набрала номер Сергея.
— Приезжай немедленно, — сказала резко.
— Что случилось? — испугался он.
— То самое, чего я ожидала.
* * *
Глаза Сережи такие испуганные, мне было жаль его, а потом
появилась досада, я попыталась загнать это чувство куда-то в самую глубину и
бодро улыбнулась. Должно быть улыбка выглядела крайне нелепо на моей
физиономии, когда я сказала:
— Он объявился.
— Кто?
— Шантажист, разумеется. Прислал фотографию. Я рядом с
трупом мужа.
— Где фотография?
— Я ее сожгла.
В его взгляде появилось недоумение, но только на мгновение,
в следующий момент он сосредоточенно хмурился, подошел ко мне, обнял за плечи и
прошептал:
— Бедняжка…
Я не стала заливать слезами его пиджак, смысла в этом
никакого, а время дорого.
— Он хочет сто тысяч.
— Долларов? — поднял брови Сережа.
— Конечно.
— Да этот идиот хоть понимает…
— Сережа, он видел как мы входили в студию, он уверен,
что фотографа убили мы…
— Чепуха…
— Конечно, но в милиции в эту чепуху охотно поверят. У
нас был прекрасный повод разделаться с парнем.
— Пусть докажут…
— Сережа, — крикнула я, он вздрогнул, а я
торопливо извинилась.
Мы говорили больше часа, ситуация все больше казалась мне
безвыходной.
— Придется платить, — вздохнул Сергей. — Ты
сможешь найти деньги?
— Наверное, не в тюрьму же мне садиться.
— Вот что, передача денег самый опасный этап для
шантажиста.
Если нам повезет, мы его выследим.
— И что?
— По обстоятельствам. Главное сейчас знать, с кем мы
имеем дело. Он сказал, как передать деньги?
— Нет.
— Что ж, надеюсь у нас будет время подготовиться.
