— А я не вру.
— Отлично. Я поднимаю цену до четырехсот пятидесяти
тысяч. Столько сегодня стоит твое платье. Завтра будет полмиллиона, а
послезавтра миллион.
— Да пошел ты к черту, — сказала я и бросила
трубку.
Через час он позвонил вновь:
— В твоем почтовом ящике конверт. Взгляни, может, от
этого зрелища в мозгах у тебя прояснится. Если нет, жди завтра повестку к
следователю. И не надейся удрать, я тебя из-под земли достану. Так что не
дергайся, гони бабки, не то в два счета окажешься в каталажке.
Я пошла к почтовому ящику и извлекла из него конверт,
обычный почтовый конверт, разорвала его и увидела клочок материи. Значит,
платье действительно у него. Этот тип видел, как я выбросила его в мусорный
контейнер и…
— Боже мой, — пробормотала я, опустилась на
ступеньки и сидела так какое-то время, раскачиваясь, словно Шалтай-Болтай. Что
же делать? Ясно, конца этому не будет. Надо браться за Шермана всерьез. А если
я ошибаюсь и это вовсе не он? Кто тогда?
Я вернулась в кухню. Я плакала от бессилия и злости и все
никак не могла успокоиться. Я не верила, что смогу победить, я вообще ни во что
не верила, и дальнейшая жизнь виделась мне как бесконечная цепь ожидания и
страха. Он опять позвонил.
— Ну что, хреново? — спросил он со вздохом. Я
прикрыла трубку рукой, чтоб он не слышал моих рыданий. — Не стоило тебе
убивать мужа.
— Я его не убивала! — крикнула я. — Ты,
сволочь, я его не убивала…
— Ага. Значит, хреново. Пройдет еще немного времени, и
сегодняшний день покажется тебе не таким уж скверным.
— Кто вы? Слушайте, я не убивала. Клянусь вам, все это…
поймите вы, я его не убивала.
— Гони бабки, сучка.
— Возьмите эти проклятые деньги, только оставьте меня в
покое.
— Обязательно. Хватит скулить, слушай. Сегодня ровно в
двенадцать подъедешь на своей машине к бывшему Дворцу пионеров. Тачку поставишь
на стоянке, с правой стороны под фонарем. Деньги положишь в сумку, пойдешь по
тропинке к роднику, там овраг, поднимешься к парку, тебя будет ждать такси.
Сумку положишь на заднее сиденье и вернешься к своей тачке. Дождешься, когда
такси мигнет фарами, и уедешь. Поняла? И не вздумай мне засады устраивать, и
олуху своему скажи, чтоб не совался. Если все пройдет нормально, утром получишь
свое платье.
— Но…
— Все. Слушай папочку, детка, а нет желания слушать,
отправляйся в тюрьму. Пока.
Я позвонила Сергею, хотя не видела в этом особого толка.
Через час мы встретились. Услышав о сумме, он на мгновение лишился дара речи.
— Что делать, Лили? Неужели ты отдашь эти деньги?
— А что еще остается?
— Ты должна понимать, он на этом не остановится…
— Сережа, надо найти его.
— Почему бы не обратиться к охране твоего мужа? Или…
— Ты с ума сошел. Как ты себе это представляешь? Как я
объясню… И этот тип, он совершенно определенно сказал… я не хочу всю жизнь
провести в тюрьме. Пусть все заберет, только бы оставил меня в покое.
— Ну хорошо. Давай подумаем, как можно его выследить.
Он сказал, что будет на такси, значит, попросту угонит машину. Он ведь очень
осторожен. Ты кладешь сумку в машину…
— Это Шерман, — всхлипнула я.
— Лили…
— Это Шерман, больше некому.
— Успокойся. Прокатимся до этого парка, может,
что-нибудь придет в голову.
И мы поехали к бывшему Дворцу пионеров. Он стоял на отшибе,
окруженный садами и новостройками. Дворец пионеров задумывался как огромный
комплекс с собственным стадионом, садом и парком. Осуществить задуманное
удалось наполовину, было построено лишь само здание, стадион остался в
подготовительной фазе, то есть вырыли котлован да так его и забросили, с садом
тоже ничего не вышло, а вот растительность здесь была буйной, место же довольно
глухое, добраться сюда можно было троллейбусом, который на этом маршруте ходил
как-то нерегулярно.
Должно быть, по этой причине бывший Дворец пионеров, а
теперь, кажется, Дом творчества юных, особой любви у детворы не снискал, а
прийти сюда ночью вряд ли вообще кому придет в голову. От новостроек дворец
отделял глубокий овраг, который пользовался у населения большой популярностью
из-за родника, к нему с трех сторон вели асфальтированные дорожки, а со стороны
парка даже устроили стоянку для машин.
Оставив машину возле фонаря, там, где требовал шантажист, мы
с Сергеем спустились в овраг, миновали родник, к которому сейчас выстроилось
человек двадцать, и поднялись по лестнице в парк, как раз напротив стоянки.
Сергей огляделся.
— Такси будет ждать здесь. Либо он поедет напрямую между
деревьев, что маловероятно, либо ему придется воспользоваться дорогой и
вернуться через центральные ворота, если, конечно, он не хочет свалиться в
овраг, чего я ему от души желаю. Я могу дождаться его возле ворот, а потом
незаметно присоединиться.
— Он тебя заметит.
— Я буду очень осторожен.
Я ничего не ответила, почти не сомневаясь, что тип с хриплым
голосом вновь оставит нас с носом. «Надо браться за Шермана», — то и дело
мысленно повторяла я. Все, что предлагал Сережа, казалось мне пустой тратой
времени. На осмотр парка и бессмысленные разговоры ушло часа полтора, и мы
вновь оказались в машине.
— Мне нужно двадцать пять тысяч, — устало сказала
я. — Шерман содрал комиссионные, мне не хватает двадцати пяти тысяч до
требуемой суммы.
— Этот тип мог бы умерить аппетит…
— Я верну тебе деньги.
— Я же не это имел в виду. Придется заехать ко мне на
работу.
Моя просьба настроения ему не прибавила, это было заметно,
хотя Сережа изо всех сил старался скрывать свои эмоции. Что ж, двадцать пять
тысяч — серьезные деньги. Господи, что происходит? Почему это случилось со
мной? Я боюсь думать о том, что будет завтра. Я поссорилась с Жанной, я
приглядываюсь к Сереже, взвешиваю каждое его слово, оцениваю каждый взгляд…
Он передал мне деньги и решил отвезти меня домой.
— О чем ты думаешь? — спросил он по дороге. Вопрос
вызвал у меня усмешку.
— О предстоящей ночи, разумеется.
— Лили, дорогая…
— Останови машину, я выйду здесь.
— Давай обратимся к Шерману, надо как-то прекратить
это.
— Останови машину.
— Лили…
