Я думала о муже. Все это время я пытаюсь понять, что
происходит. А вдруг разгадка гораздо проще? Что, если Виктор умело
срежиссировал происходящее и за всем этим стоит не неведомый мне некто в жуткой
маске, а он, мой муж? Извращенная, чудовищная месть. Виктор был тяжело болен,
он знал, что вскоре умрет, лежал в этой комнате долгими ночами, прикидывая, как
отомстить мне, и однажды придумал? Разработал план собственного убийства,
рассчитав все до мелочей? Такое не укладывалось в голове… Может, эта мысль
однажды пришла ему в голову, а потом возвращалась и возвращалась, пока
окончательно не завладела им? И тогда он привел свой план в исполнение. Он
умер, а некто, оставленный им, играет роль моего палача? У Виктора достаточно
денег, чтобы осуществить любую, самую жуткую фантазию. А вдруг он вовсе не
умер? Вдруг он наблюдает со стороны за происходящим? Я вытерла холодный пот со
лба и тревожно огляделась.
Кто-то в самом деле наблюдает за мной, я же чувствую… Стоп,
не сходи с ума. Главное, держать себя в руках и не дать разыграться фантазии.
Какие, к черту, фантазии: убийство Виктора — до сих пор загадка, никто вроде бы
не желал его смерти, но ведь кто-то убил? Виктор сам нанял своего убийцу?
Только для того, чтобы превратить мою жизнь в ад, не имея возможности
насладиться этим зрелищем?
Я отшвырнула книгу. Подумай о другом. Этот тип является в
маске. Значит, он боится, что я его узнаю. Другой причины просто нет. Почему же
нет? Палач всегда появляется в капюшоне, жертва не видит лица. Что же, дурацкая
маска — дань традиции? Чересчур затейливо. Допустим, я его все-таки знаю. Это
не Шерман и не мой муж, даже если ему каким-то образом удалось воскреснуть.
Тогда кто? Человек, которому Виктор доверял. Человек, ему преданный. Не так уж
много кандидатов на данную роль. А у этого психопата свежий шрам на плече…
Телефонный звонок напугал меня, я вдруг подумала, что если
услышу голос Виктора, то, пожалуй, не удивлюсь. Однако голос все же заставил
удивиться, потому что звонил Шерман. Хотя почему бы адвокату и не позвонить
безутешной вдове?
— Лилия Романовна? — спросил он. — Добрый
вечер, это Шерман. Как ваши дела?
— Спасибо, хорошо, — ответила я.
— Хорошо? — Он вроде бы растерялся. Тут я
вспомнила, что вдове полагается быть несчастной, и в досаде покачала головой.
— Ваши неприятности прекратились?
Вопрос меня разозлил.
— К неприятностям привыкаешь, — уклончиво ответила
я.
— Говорят, вы живете затворницей. Нигде не бываете.
— Почему вас это интересует?
— Лилия Романовна, не знаю, откуда у вас ко мне такая
неприязнь, честное слово, я всегда хотел быть вашим другом.
— В самом деле? — Я помедлила и спросила:
— Валерий Петрович, скажите, мой муж, как он себя
чувствовал в последнее время?
— Что? — растерянно переспросил он. — То есть
что вы имеете в виду?
— И вы, и я знаем, Виктор был болен. Наши отношения вам
известны, мне он мог ничего не сказать, а вот вам… Ему стало хуже?
— Ах вот что, понимаю. За несколько дней до своей
трагической гибели Виктор говорил о близкой смерти… то есть вполне уверенно
заявил, что скоро умрет. Я, признаться, решил, что это обычные страхи больного
человека, и не придал особого значения, но вчера встретился с Фадеевым, это
лечащий врач Виктора…
— Да-да, я знаю…
— Мы заговорили о Викторе, и он сказал, что жить ему на
самом деле оставалось недолго, от силы пара месяцев, так что убийцы
поторопились. — При этих словах я стиснула зубы. — Впрочем, и за два
месяца можно многое успеть.
— Что вы имеете в виду? — встрепенулась я.
— Да ничего конкретного, просто к слову пришлось.
Кстати, никто не знал, что состояние Виктора ухудшилось. Никто, не исключая
самого Виктора. Фадеев не имеет привычки разглашать врачебные тайны.
— Но Виктор мог догадаться… я хочу сказать, если его состояние…
— Лилия Романовна, ваш муж погиб, убийца понес
заслуженную кару, а вам надо думать о жизни. Клуб многое потерял без вас, вы
были его украшением.
— Вы позвонили, чтобы сказать мне это?
— Не только. Мне кое-что пришло в голову. Возможно, это
ерунда, а возможно… Вдруг это поможет избавиться вам от неприятностей? Ведь
неприятности еще не кончились?
— Вы говорите загадками, — пробормотала я.
— Мне трудно объяснить в трех словах. За несколько дней
до гибели Виктора я был свидетелем одного разговора. Ваш муж собирался
установить… Извините, — сказал он совсем другим тоном, — мне звонят в
дверь.
— Подождите, — заторопилась я, — что
собирался сделать мой муж?
— Вот что, приезжайте ко мне через час. Поговорим.
Он повесил трубку, а я вскочила и бросилась в свою комнату.
Оделась в рекордные сроки и через полчаса была уже возле дома Шермана. Я хотела
наплевать на приличия и сразу же подняться к нему, но тут заметила машину
Гаевского, впрочем, не заметить ее было затруднительно, она стояла возле самого
подъезда.
Я нахмурилась. Меня очень интересовало, что собирался
сообщить мне Шерман, и мне вовсе не хотелось тратить время на выяснение наших с
Сергеем отношений. По большому счету, сказать нам друг другу было нечего.
В крайней досаде я направилась через двор к соседнему дому,
решив дождаться, когда Сергей уедет. Вдруг он появился из подъезда. Пиджак
нараспашку, галстук болтался бесполезной тряпкой, а сам Сергей выглядел так,
точно за ним гнался сам дьявол. Я бросилась к нему навстречу, забыв про свои
намерения.
— Сережа! — крикнула я. Он замер, повернул голову,
глядя на меня совершенно безумными глазами, лицо его было бледным и каким-то
застывшим.
— Лили? — пробормотал испуганно, торопливо спрятав
что-то в карман пиджака. — Что ты здесь делаешь?
— Шерман звонил мне полчаса назад, просил приехать.
— Да? Думаю, тебе не стоит идти к нему. Он… нездоров.
— Нездоров? — растерялась я, отступая на шаг.
— Да, — кивнул Сергей. — Давление, кажется.
Лили, поедем домой немедленно… — Вот тут я и обратила внимание на его руки и
замерла, не в силах отвести от них взгляд. Он тоже уставился на свои ладони,
точно видел их впервые. Они были в крови, видимо, Сергей безуспешно пытался
вытереть их носовым платком. — Что это? — пятясь от него, спросила я.
— Садись в машину. — Он схватил меня за плечи, я
вскрикнула, а он прошептал умоляюще:
