— Проходи, — сказала она нерешительно. Я сбросила
туфли и прошлась по комнате, оглядываясь, точно была здесь в первый раз. Жанна
наблюдала за мной, стоя у окна гостиной. — Я рада, что ты пришла, —
сказала она тихо.
— Я не могла не прийти, — усмехнулась я, взяла
плюшевого медвежонка, повертела в руках. — Забавный.
— Это его подарок, — вдруг сказала Жанна, —
на Восьмое марта.
— Ясно, — кивнула я. — Слушай, — немного
помедлив, продолжила я, — а ты уверена, что он… в общем, умер?
— Что? — Жанна шагнула мне навстречу. — В
каком смысле?
— То есть он, конечно, умер, — засмеялась
я, — но хорошо зная Виктора…
— Да ты с ума сошла, — всплеснула руками
Жанна. — Что с тобой происходит? Ты… странно выглядишь.
— Странно?
— Лили, что с тобой? Я хотела приехать, когда узнала о
Гаевском, но побоялась. Вдруг ты меня выгонишь…
— О Сереже? — замерла я. — Что ты о нем
узнала?
— Как что? Ты не в курсе? — растерялась
Жанна. — Он же… вы что, расстались?
— Да. Так что произошло?
Жанна с минуту молчала, точно собираясь с силами, а потом
выпалила:
— Он застрелился. В своей квартире. Говорят, это он
убил Шермана. Шерман убит, ты ведь знаешь?
— Да. Мне звонили.
— Неужели его действительно убил Сережа? Соседка его
видела, когда он входил в квартиру Шермана, и там было полно его отпечатков.
Говорят, ему то ли позвонили из милиции, то ли повестка пришла, он не выдержал
и…
— Записку оставил?
— Что?
— Записку. Самоубийцы обычно оставляют записки.
— Нет, не слышала я ни о какой записке… Может, выпьем
чаю?
— Спасибо. Я пойду.
— Но почему? Давай поговорим. Все эти дни я…
— У меня мало времени, — покачала я головой.
— Зачем ты пришла? — спросила Жанна, когда я уже
открыла дверь.
— Понятия не имею.
— Ты меня пугаешь…
— Извини.
Я вышла из квартиры, оставив свою подругу в полном
недоумении.
* * *
— Где ты была? — Голос его звучал напряженно.
— У подруги, — ответила я.
— Не помню, чтобы я разрешал ездить тебе к какой-то
подруге. Подруги тебе совершенно ни к чему. Ты поняла?
— Да.
— Отлично. Расскажи, как провела день?
— Ждала твоего звонка.
Он засмеялся.
— Неужели? Ну, ты его дождалась, и что дальше?
— Не знаю, — помедлив, сказала я и вдруг решилась:
— Ты обманул меня.
— Что? — В голосе гнев.
— Ты обманул меня, — повторила я
настойчиво. — Пьяный в подворотне… ведь ты убил его?
— Конечно. Я никому не позволю тебя и пальцем тронуть.
Это я могу делать с тобой все, что взбредет в голову. Другие — нет.
— И Сережу ты?..
— Твоего любовника? Он бы все разболтал в ментовке. Я
не хочу, чтобы ты оказалась в тюрьме. Это слишком просто.
— Да, конечно, ведь тогда ты не сможешь продолжать
игру…
— Ты это называешь игрой?
— А ты?
— Я называю это по-другому.
— Как?
— Догадайся сама. И вот еще что, я запрещаю тебе
выходить из дома. От этого одни неприятности.
— Но ведь я…
— Ты поняла? Понадобится куда-нибудь сходить, дождешься
моего разрешения.
Прошло несколько дней, тягучих и жутких. Ночами я лежала в
темноте и вздрагивала от каждого шороха, боясь его прихода, и когда он наконец
приходил, это было избавлением.
Днем я бродила по дому. Взгляд мой скользил по стенам,
задерживаясь на картинах, зеркалах… Мне хотелось прочесать дом сверху донизу,
но я отводила взгляд, прикрывала веки. «Помни, он тебя видит. Возможно, сейчас,
в эту минуту…»
С утра я ждала его звонка, везде таскала с собой телефон,
когда он позвонил, голос мой звенел от радости:
— Это ты? Я хотела спросить, можно я пойду в парк?
— Зачем?
— Не знаю… просто прогуляюсь. На улице солнце, так
хочется…
— Мне плевать на то, что тебе хочется.
— Только на полчаса…
— Может быть, позднее…
Он повесил трубку. Позвонил уже вечером.
— Я ждала твоего звонка, ты ведь обещал…
— В самом деле? Забыл, наверное.
— Ты не сказал, можно мне немного погулять в парке?
— Какая, к черту, прогулка? Когда я отучу тебя шляться
по ночам?
— Но ведь… ты же обещал…
— Я тебе обещал совсем другое.
— Пожалуйста, всего полчаса.
— Я подумаю, — бросил он недовольно.
Я не отходила от телефона, стоя столбом и пожирая его
глазами, в любую секунду готовая схватить трубку. Я отсчитывала секунды, я
заставляла себя смириться, ждать. Замри, будь терпеливой. Вот так… Перевела
взгляд на часы. Я стою так сто двадцать семь минут. Господи, это безумие…
Я вошла в спальню, испуганно огляделась. Взгляд замер на
пузырьке со снотворным. Я достала таблетку, сунула в рот и держала на языке,
пока она не растаяла. Потом достала вторую, третью, высыпала оставшиеся
таблетки на ладонь и, давясь, проглотила. Идти в кухню за водой не хотелось. Я
постояла у окна, потом нашла лист бумаги и авторучку. «Я не знаю, кто
ты, — не торопясь писала я. — Я даже имени твоего не знаю. Впрочем,
это ведь неважно. Ты прав, это я убила мужа. Пожалуйста, прости меня. И еще,
это невероятно, чудовищно, но я люблю тебя».
Я оставила записку на столе, разделась, легла в постель и
выключила свет.
Звонок настойчиво трещал над самым ухом. Я с трудом
разлепила глаза. Моя спальня. Занавески колышет ветер, окно я оставила
открытым, солнечный луч подбирается к моему лицу. Ничего не кончилось.
