Книга Кафедра А&Г, страница 20. Автор книги Татьяна Соломатина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кафедра А&Г»

Cтраница 20

Трагедия провинциала. «Потребовались песни, стихи, романы, обряды, жилища и новое умение хорошо держать себя в обществе». [7]

Песни, стихи, романы и обряды Алексей освоил молниеносно. Недюжинный острый ум, отличная память. И ещё он обладал счастливой особенностью иных насекомых – мимикрией. То есть способностью подражательно изменять поверхность, не затрагивая своей истинной биологической и поведенческой сути. И в человеческой среде обратимая изменчивость способствует не только элементарному законному выживанию, добыче пищи и продолжению рода, но и повышению в социальной иерархии путём пожирания тех, под кого ты так тщательно маскируешься. В световой части своей жизни он страстно провозглашал тезисы последних съездов. В теневой – Алёша бренчал на гитаре и пел про охоту на волков, километрами цитировал с выражением стихотворные опусы модных поэтов («Я видал, как подлец мусолил/по Владимиру Ильичу,/Пальцы бегали малосольные/по лицу ему, по лицу!» [8] ). И мог вовремя ввернуть: «А теперь отдай рюмку. Я несу тут всякую чепуху, а ты пьёшь». [9] И отлично выплясывал рок-н-ролл. Но при этом лично он – Алексей Безымянный – не ощущал ровным счётом ничего. Чем разительно отличался от своих таких же на первый взгляд товарищей, не чуждых лицемерия. У него вовсе не было собственного лица, если под «собственным лицом» понимаются душевные томления и творческие метания. Зато у Лёшки была собственная не слишком точно сформулированная цель.


Время —

вещь

необычайно длинная:

были времена —

прошли былинные.

Ни былин,

ни эпосов,

ни эпопей.

Телеграммой

лети,

строфа!

Воспалённой губой

припади

и попей

из реки

по имени – «Факт». [10]

Фактически Алексей Безымянный хотел, чтобы было ХОРОШО. Конкретно ему, Алексею Безымянному. В любые времена, при любых властях, в любых обстоятельствах, посреди любых пространств. В незыблемость чего бы то ни было и уж тем более кого бы то ни было он не верил. Потому как неплохо учился и за любой фактической, отредактированной и отретушированной стороной вопроса его интуиция прозревала недоступное: всё течёт, всё меняется, и мало кто успевает приспособиться к текущим изменчивым условиям. Кто-то захлёбывается в грязевом селе, кого-то смывает потоком чистой воды, иные – тонут в безопасных с виду бытовых болотах. «Ты сможешь! Тебе не страшны никакие воды и ветра. Ты вовремя ляжешь на нужный галс. Ты чуешь, когда надо просто дрейфовать. Ты – выплывешь даже без парусов, без мотора и без вёсел!» – уверяла его интуиция. И он мог. Он – выплывал. Он становился жабой, если того требовали изменившиеся условия. Мог быть нужным и полезным, если это было нужным и полезным ему. Потому и деньги нашёл достаточно быстро. О нет! Он не пошёл разгружать вагоны, закидывать уголь в бездонные горнила котельных и уж тем более – санитаром в пропахшие запахом тления с торжествующей формалиновой ноткой морги. Это не вписывалось ни в текущее, ни в грядущее «хорошо». Он – случайно, на дачной вечеринке с шашлыками под гитару – познакомился с Ольгиной матерью – вечно скучающей, отлично сохранившейся дамой предклимактерического возраста, женой партийного босса чуть выше средней руки. Алёша отлично понимал риски этой связи, но пользы перевесили. Ольга Андреева любила свою неразумную мать и со снисхождением юной зрелости отнеслась к случившемуся, став странной парочке скорее патронессой, нежели оскорблённой дочерью и покинутой возлюбленной. Она вовсе не была оскорблена, потому как любимая мамочка внезапно перестала соперничать с подросшей дочуркой в чём только могла, как это уже повелось в последние годы. Да и покинутой возлюбленной ни у кого бы, кто знал Ольгу близко, язык не повернулся её назвать. Пара постельных экзерсисов с Алексеем разочаровали юную сибаритку, привыкшую к заботе и поклонению. Ранее все её половые, простите за прозу, партнёры были старше и опытнее. Следовательно – искуснее. Грубый механистический массаж органов малого таза ей не требовался в силу молодости и здоровья. Ей требовалось поклонение, восхищение, премьеры в театрах, лучшие столики в недоступных ресторанах. Красота игры вообще. Всего этого молодой, симпатичный (и даже, можно сказать, красивый), но простоватый и бедный паренёк из провинции предоставить не мог, как бы ни старался и ни растопыривал перья. До того, что было нужно Ольге сейчас, ему ещё было как до Луны пешком. Маме нужна игрушка? Пожалуйста! Обеспеченная юность щедра, а добрые люди не давятся тем, чего сами съесть не в состоянии, лишь бы другим не досталось. Ольга была добрым человеком. Она искренне радовалась, что вечно скучающая мать перестала скандалить с бесконечно занятым отцом. Последний Алексея и вовсе не замечал, полагая вполне нормальным его частое присутствие в городской квартире и на загородной даче. Отчего бы юноше, на правах сокурсника дочери, и в самом деле не сопроводить его, Ивана Андреевича Андреева, супругу в магазин, не помочь перевезти вещи или что там ещё? Вот недавно как раз очень выручил – поехал кататься с женой на лыжах. Потому как сам он ну никак не мог – работа. Ольга с текущим зрелым любовником и матушка с Алексеем вчетвером посещали Большой зал консерватории. Билеты поставлял papa. Или Ольгин кавалер. Внешне всё было более, чем пристойно, – tacito consensu. [11]

Алексей приоделся, пообтесался, научился пользоваться столовыми приборами в полном объёме и никогда ничего не путал и ничем, в отличие от той же Ольги, не пренебрегал. Это она могла позволить себе на правах «коренной и потомственной» запихивать сочащийся липким соком кусок груши в рот руками. Ей всё не только прощалось, но и принималось влюблённым окружением за милые, эротически окрашенные шалости. Ему же следовало быть безупречным, ибо именно безупречность являлась для Алексея одним из пропусков в мир «Хорошо!».

Студенческие годы Безымянного внесли некоторые коррективы в пастушью хватку. Соперничать с «джинсовым» секретарём комсомола института так и не представилось возможным в силу анамнеза указанного товарища. Затеять рискованную игру с неясным прогнозом исхода можно было. Но Алексей не был столь азартен, чтобы «или всё, или ничего». Потому что в этом случае он получит, скорее всего, именно ничего. А он был расчётлив. Не чистый искромётный блеф был его стезёй, а точно просчитанные комбинации. И комсомольская узкоколейка медленно, но верно влилась в профсоюзную магистраль. К тому же тамошние стада были, как ни крути, более тучными, хотя и чуточку менее престижными.

Учёба шла сама собой. «Нб» округлялись без отработок, потому как причины отсутствия студента Безымянного на занятиях всегда были предельно уважительны (разрешение деканата прилагалось). Экзамены безболезненно сдавались на «отлично», и медицинский вуз так же незаметно прошёл мимо Алёши, как и медицинское училище.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация