– Спасибо, дорогуша! – стальным тоном поблагодарила Лилия Владимировна, поглядев на не в меру любопытную сотрудницу деканата таким взглядом, что та немедленно испарилась из приёмной ректора.
– Ли-иль, а Ли-иль, и чего эта девка от меня хочет? – кривляясь, протянул Алексей Николаевич, воззрившись на бумажку, принесённую секретаршей. Несерьёзный листочек покоился поверх кипы важных документов, требующих его подписи. Лилия Владимировна была бесстрастна, как изваяние. – Трахнуть её, что ли, на старости лет? Или пусть живёт безмятежно?.. А! – Шеф скомкал писульку и бросил её в корзину. Быстро подписал бесконечную стопку ловко открываемых секретаршей страниц, потряс кистью правой руки, довольно потянулся и спросил: – Билеты уже есть?
– Да, Алексей Николаевич.
– Надеюсь, не в одном купе с Ниязовой?
– Нет, Алексей Николаевич.
– В тебе, Лилька, я уверен больше, чем в себе! Иди, мой генерал!
Секретарша направилась к выходу через весь его немаленький кабинет.
– Лилия Владимировна, а Лилия Владимировна, а у вас вся спина ехидная! – игриво крикнул ректор.
Она, не обернувшись, молча и тихо закрыла дверь.
– Ну, и сама дура! – надулся Шеф. Минут пять крутил ручку в руках, затем встал, прошёлся, присел на корточки около корзины для бумаг, извлёк скомканный листок, бережно разгладил и положил в самый нижний ящик стола, туда, где хранилась всякая ерунда вроде красивых hand-made открыток (кто бы подозревал).
– Пусть полежит, мало ли… – извиняющимся тоном пояснил он своему солидному креслу. – В конце концов, я тут хозяин! – стукнул он кулаком по итальянскому дубовому столу. – Распустились тут, нечего перемигиваться!
Шеф был в беспричинно прекрасном расположении духа.
Вечером Алексей Николаевич Безымянный уехал на очередную конференцию, где в который раз блестяще доложился по теме (Ниязова умела писать доклады с дельной информацией, а уж он умел держать внимание публики). Посетил достопримечательности и пару хороших ресторанов (организация для випов была на высоте). Затем ещё добавил на банкете и отправился в свой люкс, прихватив какую-то красотку категории «а» (аспирантка? ассистент? соискатель? медпредставитель?), под зубовный скрежет Натальи Степановны Ниязовой. И на время забыл не только о листочке, но и о самой девице, полгода мозолившей ему глаза.
В последующие пару месяцев его закрутила организационная круговерть с присвоениями званий и регалий, открытий чего-то там после реконструкции и получения премий за вклад, и он совсем не читал никаких лекций. Наконец он решил, что пора бы и простым смертным интернам и студентам свой светлый лик явить, чтобы исполнились чувства собственной значимости от лицезрения божества. Слишком уж погряз в светской и административной деятельности. Пора в академические пенаты. И что он увидел, войдя в аудиторию? Эта… как её?.. Кручинина. Шестой курс. Седьмая группа. Сидела всё на том же месте, ближе к «алтарю», и что-то самозабвенно строчила в тетрадь. Перед восхождением на кафедру Алексей Николаевич небрежно бросил в её сторону:
– Подойдёте ко мне после окончания лекции.
Она молча кивнула. Ни один мускул не дрогнул. Ни ногу на ногу не закинула, ни рукой не повела. Ни искорки в глазах не мелькнуло.
«Вот выбрали направление и идём!»
«Вот сука!» – восхищённо подумал уже пару недель как член-корреспондент, ректор медицинской академии, профессор, заслуженный деятель науки и техники РФ, новатор здравоохранения Алексей Николаевич Безымянный.
Пока он бодро нёс в аудиторию всякую мало похожую на академическую лекцию чепуху о предстоящих свершениях и новом мире поголовного прогресса, чистой половой любви и беспримесного репродуктивного счастья, девушка что-то продолжала бодро строчить в тетрадь. «Господи, неужели она и правда конспектирует то, что я им говорю? А что я говорю? Рассказываю о последнем конгрессе, посвящённом репродуктивным проблемам. Шучу про последние пересмотренные нормы живых и подвижных сперматозоидов. «В живых останется только один!» Весь поток хохочет, а у этой хотя бы тень улыбки на лице. Что за штучка, не пойму никак? Что ей надо? Вот пристала хуже старого доброго лейкопластыря. Отстань! Отцепись! Изыди!»
После лекции Лена подошла к ректору и спокойно стала смотреть прямо ему в глаза. Он полагал, что хоть сейчас она протараторит положенное любой облагодетельствованной, что-нибудь вроде: «Алексей Николаевич, вы говорили мне подойти к вам после лекции!» А он скользнёт по ней равнодушным взглядом и ответит небрежно и рассеянно: «Да? Извините, у меня срочные дела, в следующий раз». Или так: «Вам показалось». Или вот ещё как: «Девушка, какие-то глупые у вас фантазии! Зачем бы это ректор предлагал подойти какой-то несчастной студентке шестого курса к нему после лекции? Да в гробу я вас всех видал!» Нет-нет, не так. А скажем, вот как: «Будьте любезны, скажите, пожалуйста, какого, простите, хуя вы таскаетесь на каждую лекцию и торчите посреди первого ряда, как отщепенка?» Бред-бред! Лучше всего: она подойдёт, выпалит свою скороговорку, покраснеет, вспотеет, а он, даже не дослушав, стремительно удалится. Съела? Подавилась?!
Но девушка молча стояла на корректном расстоянии и спокойно смотрела ему в глаза. И он, как последний идиот, тоже смотрел ей в глаза. Затем понял, что вся эта сценка привлекает внимание не в меру любопытных и страшно языкатых студентов, тряхнул головой и сердитой тихой скороговоркой пробурчал:
– Часов в десять вечера приходите в ректорат, ко мне в приёмную. Скажете секретарю свою фамилию, она вас пропустит.
И быстро вышел из аудитории. Студенты моментально расступались, образуя коридор. Он был их любимцем. Молодой, красивый ректор. Не зануда, стильно одевается. С его приходом болото стало бурной рекой. Всё время что-то происходит, и есть шанс проявить себя ещё на школьной скамье. Обаятельный и демократичный…
– Диктатор, – закончила Лена подслушанную фразу, насмешливо глядя Алексею Николаевичу вслед.
– Что, простите? – переспросила её девушка.
– Вы сказали своей подруге, что наш ректор обаятельный и демократичный. И не знали, как завершить свои восторги. Вот я вам и помогла. Он – обаятельный и демократичный диктатор.
– Как вы можете так говорить об Алексее Николаевиче! Да он… Вы вообще не с нашего курса, что вы здесь делаете?!
– Не с вашего, не с вашего, успокойтесь. Я с шестого. Что я здесь делаю? То же, что и вы, – внимаю обаятельному и демократичному диктатору. И пребываю от этого в не купируемом ничем восторге.
– Да? А по вашему тону не скажешь, – с сомнением сказала девушка. – И всё-таки почему вы считаете, что он диктатор?
– Вы на четвёртом курсе, да?
– Да, – вызывающе ответила та.
– Тогда уже должны знать такой тип мужчин. Хотя бы теоретически.
– Ой, а вы, можно подумать, великий практик.
– Как раз нет. Я теоретик. И я постигаю… Впрочем, вам это ни к чему. Удачи.
