Апрель моей молодости.
Грубый песок, южная ночь, огромные чайки, шелуха от свежего миндаля. Мы потные и пыльные, но у нас мы и бутылка «Бехеровки». Я учусь любви. Той любви, которая… У меня красивая грудь, и шаль хороша на моей великолепной фигуре. Каждая последующая система включает предыдущую. Я цитирую Шекспира. С ним спокойно на множество километров и веков. Парсеков и гиперпространств. Предместья Севастополя…
Пляж моего счастья.
Монастырские плиты. «Баллантайнз». Закат. Пеликаны. Говорят, их много в Затоке. Фейерверк. Мидии, но мне уже не больно. Одесса.
Пляж моего покоя.
Зимнее море. Чайки на заснеженном берегу. Пирс в причудливых сталактитах. Я сижу на широком подоконнике, смотрю в окно и пью принесённый им кофе.
У моря
можно в любую погоду
сидеть
и бесконечно слушать
волны прибоя
особенно ночью
когда не воочию
звук заполняет собою
все действующие восприятия
и объятия моря
уводят звучащей волною
к себе
за собою
в холодное таинство бездны
близкое к смерти
но так бесконечно живое…
[55]
Пляж моего света…»
Уцелевшие страницы из дневника некоей Софьи Николаевны, что был сожжён в костре вместе с двумя ящиками книг на опушке леса тремя подростками – чтобы согреться.
Хроники XXI века
Берег океана.
Соня с Джимом сидят в рыжих дюнах. Широкая линия прибоя. Огромные волны. Величественные. Красивые. Холодные…
Джим говорит, говорит, говорит, говорит…
Соня перестаёт воспринимать язык. Просто слушает прибой. Они сидят в отдалении. Здесь – только гул. Ближе – грохот. Гул впитывает в себя голос Джима. Только всплесками мелькают интонации. Соня перестаёт понимать речь, но она знает, о чём он говорит. Он говорит о своих пляжах…
Ей нравится Джим. И нравятся американцы. Они любят своё прошлое, но живут именно сейчас. Иногда слишком буквально. Забывая о вечности. Может, молодая славянка приехала в Америку только затем, чтобы напомнить пожилому ирландцу о Вечности? Во всяком случае, именно о ней он сейчас и говорит. Джим говорит, говорит, говорит…
А Соня думает о своих пляжах. О Вечности. Прибой становится ритмичным, как поэзия. Поэт творит ритм вселенной, а не слова на бумаге. Поэт останется в Вечности, как останется в Вечности шум океанского прибоя, даже когда сам океан высохнет. Как останутся закодированными в Вечности контуры её пляжей и голос этого благообразного пожилого ирландца, когда сама память о нашем призрачном «способе существования белковых тел» выветрится навсегда с этой Планеты.
To Time it never seems that he is brave
To set himself against the peaks of snow
To lay them level with the running wave,
Nor is he overjoyed when they lie low,
But only grave, contemplative and grave
[56]
.
Джим декламирует. Волны увековечивают ритм слов. Джим смеётся. Говорит, что никогда никому не читал стихи вслух. Ну, разве что в школе, но это не в счёт. Соня улыбается в ответ.
И этот пляж она запомнит навсегда.
Поэты на самом деле творят волны прибоя. Поэты творят ритм. Поэты творят…
Мы все – поэты.
P.S.
«Тёплой южной ночью мы идём босиком по пахнущим детством камням, каждое прикосновение к которым передаёт через ступни миллион ощущений. Чтобы выделить и описать каждое, понадобятся, наверное, тысячи слов – тома бессмысленных диссертаций. План. Цели. Задачи. Обзор литературы. Данные собственных исследований. Группы обследования. Группы сравнения. Статистическая обработка. Выводы. Практические рекомендации…
«Методика получения правильных ощущений при хождении босиком по гальке средней фракции в ночное время». Шифр специальности – «Чтоб знали»…
Какие цели можно преследовать, анализируя прикосновения камней? Как, а главное, зачем нужно дифференцировать чувство единого? Единого целого с… С камнями, с бездонной стихией, в которой мы ориентируемся по шуму набегающих волн и редким, подсвеченным портовыми огнями пробегом одинокого облака.
Нежное и в то же время жёсткое прикосновение округлых и не очень граней оставляет быстро проходящие вмятинки на подошвах ступней или даже небольшие царапины, которые ещё некоторое время, заживая, будут напоминать о ночи близкого знакомства. Камни знакомились с нами, а мы здоровались с ними. Мы говорили что-то друг другу, пользуясь посредничеством набегающей из мрака на берег стихии.
Где-то мягко, даже жалобно, где-то властно, с нотками отеческих поучений шла эта странная беседа. Ни один человек, даже в совершенстве владеющий своим голосом, не создаст такого многообразия модуляций, тембров и оттенков речи в одиночку…
Спустились немного ближе к кромке прибоя в полной темноте.
В прикосновения камней вкрадывается шершавый песок. Он тоже хочет говорить с нами. Камни, песок, море – фуга, инвенция, которую не способен записать ни один музыкант, как бы гениален он ни был. Реальность так же похожа на всё это, как рисунок трёхлетнего малыша «точка-точка, запятая…» похож на человека.
Ещё ближе к прибою. Лёгкий тёплый ветерок, похожий на топлёное молоко. Осколки ракушек… Пена, пузырьками ласкающая ноги. Обволакивают, увлекают, шепчут… «Подними голову…» Бездна. В ней сияют звёзды. Бесконечно близкие… Если выбрать одну и долго смотреть на неё, увидишь, что звезда улыбается тебе…
Если смотреть на камень тысячу лет, то увидишь, что и он улыбается тебе…
Как ты улыбаешься падающему листу. Или радуешься попавшим на лицо брызгам прибоя. И тут же забываешь о них… запомнив навсегда…
Камни считают, что это их Планета. Если вдуматься, так оно и есть. Скорее всего – именно так. В любом случае, это планета неорганики. Органическая форма жизни погибает при минимальном, по меркам космоса, изменении параметров среды. А камни?.. Камни – совершенно другое дело. Иная эволюция. Форма вечной жизни. Неорганика. Люди превращаются в неорганику, эволюционируют, снова превращаются… В камни? Не знаю… «Из праха в прах. Из глины в глину». Так, кажется? За точность цитаты не ручаюсь. Но мне кажется, что этот маленький камешек, шаловливо оцарапавший мне ногу, был весёлым щенком. Или есть. Весёлый каменный щенок…
