Сашка отправилась к проводнику поинтересоваться, нет ли свободного купе. Перспектива прослушивания богатырского храпа и пронюхивания вспотевшего от коньяка простого и милого водилы не входила в её планы.
Место нашлось.
Нет, ей кажется, или даже проводник, принеся кофе, строил глазки?
Показалось. Не может быть. Это просто выветриваются остатки командировочного приключения…
По приезде Сашка не стала ловить такси. Одна-единственная полупустая сумка. Воспоминания о поведенчески идеальном профессоре, весёлый холодный коньяк с дальнобойщиком и… Никто её не встречал. «Ты не маленькая, а я занят, доберёшься!» Смысл был менять шило на мыло? В смысле – мужа на просто Вову. Так Сашка и не меняла. Никаких сделок с судьбой. Всё произошло естественным образом, без её участия. Он занят? Не вопрос. Метро в пять утра пусто, автобусы – свободны. Это быстрее и, главное, дешевле, чем такси. Иди знай, когда он освободится. А деньги – субстанция конечная по определению. Так что между такси и плоской стеклотарой Сашка, не колеблясь, выбрала вторую.
Несмотря на усталость и благодаря ей же, её разрывало жуткое сексуальное желание. До полнейшего и окончательного беспросветного бездумия. Есть, конечно, разумные женщины, способные подавить. Но не Сашка. Кроме фляги «Белой лошади», банки красной икры и сигарет, она купила вязку бананов. Хотя ей нужен был всего один. Бананы были хорошие: большие, прохладные и упругие. Жить стало легче. Можно было разобрать сумку, принять ванну и начать думать об отчёте. Без трети стакана виски и банана она бы, пожалуй, не справилась.
«Надо заказать Ирке на день рождения вибратор. Хотя, конечно, такие штуки женщине должен покупать мужчина. Для совместного использования».
– Ты добралась? – хорошо, что он позвонил ровно после. Как раз когда она подумывала о ещё одном банане.
– Да, спасибо! – просипела Сашка.
– У тебя странный голос.
– Да?
– Чем ты занималась в командировке?
– Всякой ерундой. Но за счёт фирмы, – Сашка развеселилась. – Жаль, что ты так занят, что не мог меня встретить. Я была в очень подходящем настроении.
Она была настолько в настроении, что, кроме банана, ей не был нужен никто. И ничто. Она даже никого и ничего себе не представляла. Желание было настолько самоценным, что к банану ничего не прилагалось. Он был самодостаточен. Профессор-бизнесмен был умел и терпелив. Но это был не очищенный физиологический акт, а спектакль с претензией на чувства. Пусть даже и мимолётные.
«Есть же снег, который сразу тает. Идёт и тает. По дороге. А есть… белое безмолвие… Невозможно жить в снегах и не вымереть… Две рюмки – это хорошо. Но три – куда лучше».
Она не разрядилась со львовским красавцем-профессором, а возбудилась. Если бы Вовка приехал, это было бы отлично. Говорящий вибратор. Но он не приехал, и его функцию отлично выполнил отмытый и смазанный приятными кремами банан. Ничуть не хуже Вовки.
«Или Вовка – ничуть не лучше банана?..»
Эта мысль страшно веселила.
– Я заеду вечером.
– Валяй…
Конечно же, он не заехал. Он никогда не заезжал, если собирался. И всегда появлялся не вовремя. Была ли это игра или проверка? Сашка так и не поняла. Просто Вова не был ей дорог. Он оплачивал счета и удовлетворял сексуальные потребности. После оплаты счетов не оставалось ничего. После физиологического довольства приходила брезгливость безысходности. Пятиугольников был бананом с кошельком. Она себе представила высокий статный говорящий банан. Иногда банан злился. Периодически банан читал ей нотации директивным тенорком. Изредка – банан водил её по магазинам и платил за то и это. Согласитесь, что говорящий банан с деньгами это забавно. Нет? Ну, ещё у банана была крутая тачка. Не смешно? Да ну вас! Вы лишены воображения!
Иногда с ним было интересно, и тогда он переставал быть бананом. Но это было некачественное и недолгое волшебство.
[– Это такая наглость! На рекламной картинке биг-мак такой большой и красивый, а покупаешь – пфуй! И даже не денег жалко. Просто чувствуешь себя обманутой. Как в детстве, когда впервые узнаёшь, что Дед Мороз – это папа. И одно дело, если папа – Бог по определению. Тогда в него и Дед Мороз помещается, и качели-карусели, и занудные нотации, и весь мир. А если папа обычный? Обычный хороший папа, вполне удобоваримый, как этот биг-мак, но, увы, не мир и не бог. Тогда как быть?
– Ирка, но ведь это банальщина. И у тебя и у меня были самые обычные хорошие папы. И мы с тобой… По крайней мере – ты… Счастливые женщины.
– У меня бабушка была и бог и мир. У человека должен быть кто-то, кто и бог и мир. Или хотя бы что-то. Просто в стандартной психологии принято говорить об упрощённой схеме: папа – бог и мир – основное условие женского счастья в последующем. И это верно плюс-минус. У тебя был кто-то и бог и мир?
– Ну, не знаю… У меня и папа был хорош. И дед. Частями… Частично.
– Вот! Как и этот биг-мак. Не совсем обман. Ничуть не отличается от совсем обмана. Но у тебя должен был быть кто-то или что-то – и бог и мир.
– Не лечи меня. Плюшевый медведь подойдёт?
– Или! Хорошо, что в нашем детстве у нас не было рекламы плюшевых медведей. А просто сразу сами плюшевые медведи. Мы не могли разочароваться. Вкус обмана не был впитан нами с молоком…
– Плюшевых медведей!.. Но тебе ведь, моя дорогая, и не нужна реклама, чтобы разочароваться. Ты же видишь!
– Если даже я покупаюсь, представляешь, каково другим? Кого и чаще – ЧТО – они принимают за бога и мир?..]
Ирка прекрасна. Но прикладного толку от этого для Сашки – чуть.
Если бы Сашка возвращалась к себе, а не в квартирку просто Вовы – всё было бы иначе. Она бы принимала душ, степенно готовила завтрак, варила кофе, надевала бы уютную фланелевую пижаму, включала телевизор. И под гомон чужих голосов читала бы книгу. Например, сентиментальный роман. И думала о том, как это хорошо, что после командировки есть ещё целый день ничегонеделанья. Но это место было не Сашкино. Тут не было ни одной фотографии на стенах. Ни одной. Скажем, маленькой Сашки в серебристой рамочке (фото начала семидесятых любовно отреставрировано, и маленькая карапузиха игриво взирает в свой современный взрослый мир, говоря: «Не верь! Всё понарошку! Ты – это я! Наслаждайся светом, теплом и любовью всего мироздания, пока сыта!»). Или взрослой Сашки в чьих-нибудь объятиях… Такое фото, что не просто настенная привычка, а действительно живое. Говорящее. Мыслящее. Событийное. Тут такого не было. Эта мебель была не Сашкиной. И ванная комната была не Сашкиной. Потому что никогда в Сашкиной ванной комнате не сочетались бы дешёвые полочки с дорогими кремами. Скорее наоборот. В Сашкиной ванной висел бы веник иван-чая и сидел бы плюшевый медведь. А уж какие бы там были полочки или, собственно, ванна, было совершенно не важно. И ещё в Сашкиной ванной комнате ей бы намыливал пятки живой мужчина, а не оживший банан.
