«Ну, и чем эта ночь лучше любой другой ночи? Только тем, что эта ночь проведена с ним. Или тем, что так странно смотрел? Но так ничего и не сказал…»
Фёдор не мог сказать. Сашка не хотела говорить. Или тоже не могла?
Субботнее утро. Можно продолжить валяться в постели, выгуляв собаку. Можно… Всё, что угодно, можно. Можно, например, рассказать всё. Какое бы это было прекрасное утро, когда женщина всё рассказывает мужчине. Но для того, чтобы выслушать и понять, мужчина должен стать ангелом. Если он уже, конечно, побывал и временем, и демоном. И если женщина готова – на самом деле готова – узнать, кто он, мужчина.
«А если просто обычный мужчина?.. Безо всяких «если». Был бы ангелом или демоном – уже бы знала. Но крылья у него за спиной не шуршат, да и копыт ты не обнаружила. Враки всё, дорогая Ирочка. Все твои словесные упражнения – ложь. Лечебная дурь для измученных душ… Душ куда лучше работает. Для тела…»
После душа они выпили кофе. Она была нервозна. Он – расслаблен. Расслаблен настолько, что её нервозности не замечал. Даже самые лучшие из мужчин готовы обманываться.
– У меня сегодня есть кой-какие дела, – сказала она в завершение утреннего ритуала «кофе&сигарета».
– Нужна моя помощь?
– Нет.
Он промолчал.
«Ага… – Подсудимый, вы признаёте себя виновным? – Нэт! – Ну на «нет» и суда нет!»
– Пойду соберусь…
– Я надеялся, что сегодняшний день мы проведём вместе. Да и вообще, все выходные.
«А потом ты, девушка Саша, смиренно пойдёшь на фиг. Тем более, в понедельник истекает срок «брачного ультиматума» просто Вовы. Это было бы прелестно: эдакий вариант «девичника». Или брякнуть ему сейчас: «Югов, ты прекрасен! Но в понедельник я выхожу замуж… То есть – соглашаюсь выйти замуж, так что наши с тобой выходные – это, так сказать, прощальная гастроль Александры Ларионовой. Юбилейный бенефис. Затем она становится законной невестой и привет. Никакого больше секса по случайным хатам»… Скажи же: «Никуда ты без меня не пойдёшь!!!»
Ничего такого он не сказал.
– Это было бы прекрасно, Митя, все выходные вместе. Как…
«Как муж и жена. Как настоящие муж и жена. Неправильные. Такие, которым хорошо вдвоём…»
– …как бы это было прекрасно. Но у меня, и правда, дела.
– А после… дел? – слишком как-то аккуратно поинтересовался он.
– Сделаю – узнаю, – рассмеялась Сашка. При свете дня она куда лучше управляла своими эмоциями. Тон выровнялся. Видимая нервозность ушла. – А ты пока свози Фёдора к ветеринару. Что-то он грустный, на себя не похож. Даже на прогулке не был весел. Сделал дела, вернулся и опять с медведем потащился в угол.
Сашка встала из-за стола и пошла в комнату.
– Саша…
– Да? – Она обернулась.
– Если у тебя какие-то проблемы… Ну, то есть я немного знаю, что у тебя есть проблемы… Я могу помочь их решить…
– Не надо мне помогать, Митя. У меня нет никаких проблем. Проблемы – это когда со здоровьем или… с детьми. А я – здорова. И у меня нет детей. У меня даже собаки нет. Какие у меня могут быть проблемы?
– Но…
– Не надо ничего говорить. И подвозить меня никуда не надо, пожалуйста. Я решу свои дела и вернусь. Если честно, у меня и дел-то никаких особенных нет: так, вернуть кое-кому ключи… от щитка. Побыть в одиночестве. И я вернусь. Обязательно. Если бы я уходила навсегда, я бы забрала плюшевого медведя, – Сашка через силу улыбнулась, – я ни за что бы не оставила его в доме, где бывают… маленькие дети!
«Ну, давай же! Давай, начинай ты первый! Говори! Ори! Скандаль! Только не бойся!.. Мужик, блин…»
– Не волнуйся! Твой медведь будет в полной сохранности… Давай всё-таки я с тобой…
«Нет!!! Ты говоришь не то!..»
– Нет, Митя. Спасибо. Я должна сама.
Когда Сашка ушла, Митя расколотил себе костяшки пальцев в кровь об дверной косяк. Фёдор даже головы не повернул, всей своей пёсьей кормой давая понять хозяину, что тот сегодня значительно подпортил свою карму. Собаки слышат человеческие чувства. Они куда громче мыслей и слов. Но люди настолько глухи…
[– Лариса, спасибо огромное. Извините, что так долго…
– Да, ладно, ничё… Сделала хоть?
– Нет. Я съезжаю.
– А-а-а… Чё так? Лучше нашла?
– Как-то так.
– Ну, давай, удачи. Жаль, что съезжаешь. Хорошая соседка была, спокойная. Иди знай, кто теперь поселится. Пьянки, гулянки…
– Всего доброго, Лариса. Спасибо, что помогли тогда.
– Да, ерунда. Какая там помощь?..
– Вы не могли бы при случае отдать вот эти ключи…
– Тому богатому калеке? Не вопрос!]
[– Надо рот раскрывать не чтобы отсосать, дорогая! А для того, чтобы говорить!
– Не сердись, Ир. Не могу я говорить. Мне нужен такой, чтобы сам понимал.
– И что, попрёшься теперь в эту дыру? Где она там, в Одинцово, в Железнодорожном?
– Хорошо хоть не за Уралом. Оттуда ещё сложнее на работу добираться.
– Смейся, смейся, дурочка! Ты же никогда не ездила по утрам в электричках!
– Всё когда-то бывает впервые…
– Да ты там не выживешь!
– Миллионы выживают. Я чем хуже?
– Ты не хуже. Ты – лучше. Ты – не миллионы.
– Ага, знаю. Другая… Другое. Только ты так и не ответила мне, какое…
– Санечка, не надо! Прошу тебя. Живи у нас с Борькой. Сколько хочешь – столько и живи. Мне тревожно. А если мне тревожно – мне херово.
– Нет, Ирусик. Не могу я у вас жить. И не потому, что сомневаюсь в твоём гостеприимстве или в вашей заботе обо мне… Но я же не бездомная собака Джульетта, чтобы не выжить. И даже уже не семнадцатилетняя девочка. Тогда выжила – выживу и сейчас. Я должна. Без тебя. Без Мити. Без просто Вовы и без дяди Серёжи.
– С ними, этими двумя, всё? Решила?
– Да.
– А может?..
– Нет, Ир, нет. И не потому, что…
– Всё те же миллионы, на которые ты мне кивала, живут в куда меньшем взаимопонимании. Эти всё-таки хорошие мужики. Плюс-минус, каждый по-своему. Но они всё-таки мужики. Взрослые, небедные. Они позаботятся…
– Ира! Не нужна мне забота!
– Да что ж тебе, мать твою, нужно?
– Не знаю. Любовь?
– До любви надо дожить.
