Те схватили Сергея. Серега ворочал головой, стараясь увернуться от руки Ящера с зажатой в ней лягушкой. Ящер совсем озверел, вспомнил про заткнутый за пояс пистолет, выхватил его и потряс перед Серегиным носом.
– Или целуешь жабу, или я сейчас тебе колено прострелю! – Ящер брызгал слюной. Страсти в доме накалялись с каждым днем. И еще эта рыжая тварь умудрилась каким-то образом сбежать!
Сергей поцеловал лягушку.
– Еще раз! Страсть вложи в поцелуй! Представь, что ты Смирнову лобзаешь.
В этот момент зазвонила Костина трубка. Все застыли на своих местах. Потом Ящер бросил лягушку на пол, она тут же попыталась скрыться от людей, а Славик нажал на нужную кнопочку на аппарате.
– Юля? Смирнова? – переспросил он в полном неверии, потом повернулся к Сергею и тихо выматерил Иван-царевича.
* * *
– Что там происходит?! – не поверил своим ушам Вадим, слушая сообщение давящегося от хохота дозорного. – Вот до чего доводит неумеренное потребление спиртных напитков! И отсутствие женщин.
Потом Вадим вздохнул. Ребята пытались справиться с рыжей. Может, в том доме у мужиков крыша поехала после общения со Светочкой? Неудивительно. И как таких тварей только земля носит?
Светочка уже оставила отметины на лицах почти у всех его ребят – тех, кто пытался к ней приблизиться. А какие она концерты устраивала… То грозила им всеми карами небесными, то материлась, как сапожник, то пела. Репертуар у нее был несколько странный. Начала рыжая с «Хотят ли русские войны», потом исполнила «Шумел камыш», затем пару любовных песенок из репертуара Артура Небосклонова, за ними последовал гимн Советского Союза, причем после каждого куплета Светка орала: «Встать, уроды! Гимн пою, сволочи!» – и продолжала сольное выступление.
Одного из парней Светка затащила к себе, вернее, попыталась. Она держала его за ногу, остальные тащили его к себе за туловище. Парень истошно вопил. В общем, Светка им заскучать не давала. А дозорный по двадцать пятому разу рассказывал, как она насиловала мужиков в доме у Ящера.
Вадим вспоминал Юльку… Какая она была податливая после удара по голове. Может, всех баб надо вначале по башке лупить, чтобы они послушными становились? Юлька, конечно, уступает Светке, но тоже могла бы концерт закатить. Хотя зачем ее-то лупить? С ней договориться можно.
А не слишком ли сильно ребята Юлю ударили? Он им уже сделал «вливание». Как бы узнать, как Юля себя чувствует?
* * *
– Американец приперся?! – взревел Иван Захарович, хотя сам его и приглашал, только забыл об этом в связи с последним развитием событий. Не до американца ему было.
Потом Сухоруков швырнул в стену очередным телефоном. И зверя упустили, идиоты! Вот ведь сотруднички пошли! Всех упустили.
Вообще Иван Захарович американцев терпеть не мог, как и их фильмы. Что в них происходит? Американский хороший парень, показав чудеса владения холодным и стрелковым оружием, а также приемами из всевозможных видов единоборств, смешанных в одну кучу, восстанавливает справедливость – которая совсем и не справедливость, если судить по понятиям. Обнимая грудастую белокурую красотку, он пускает слезы умиления, причем на свой звездно-полосатый флаг, как и спасенные им (непонятно от чего) лица. Симпатии Ивана Захаровича в таких фильмах всегда были на стороне злодея, которого в конце бравые американские полицейские доставляют «куда следует». В этой Америке благородные герои почему-то всегда действуют в рамках закона и в сотрудничестве с ним. Иван Захарович не понимал, как положительные герои могут быть такими придурками, как, впрочем, и создатели фильмов, явно не имеющие ни малейшего представления о психологии человека, тесно общавшегося с органами.
Но этого придурка ему придется немного потерпеть. Чего только не вытерпишь ради денег!
Глава 18
К охотничьим домикам мы направились, когда стало смеркаться. Взяли с собой кое-что из «ужастиков». Анфиса Васильевна, провожая нас с Татьяной и Пашкой на дело, пробурчала, что журналисты ей попались какие-то полуночники. Днем спят, ночью где-то шастают. Но какие могли быть у нас вылазки днем? Тем более что интересующие нас лица тоже ведут ночной образ жизни.
До домиков шли на своих двоих: Ирина показала нам нужную колею, проходящую в лесной чаще, и сказала, чтобы мы никуда с нее не сворачивали. Добрались без приключений, никого по пути не встретив. Да и в лесу мы уже освоились: не дергались от каждого ночного шороха. Если спецназовцы где-то тут и притаились, мы их все равно не обнаружим. Их ведь специально учат сливаться с елками и кочками.
Подъезд к двум домикам, стоявшим на опушке, преграждал шлагбаум. У шлагбаума дежурили два мóлодца в национальной русской одежде, что нас, признаться, удивило. Этих молодцев я видела впервые. У одного домика стоял огромный черный джип. Второй домик, по всей вероятности, пустовал, так как был погружен во мрак. В первом же горел свет, и из него слышалось дружное пение в исполнении смешанного хора. Опять же, исполнялось что-то народное.
– Батюшка-барин отдыхают, – сообщил нам один из молодцев вместо приветствия. Судя по всему, мою физиономию он не узнал. Не смотрит «Криминальную хронику»? – Больше сегодня никого не принимают. Велели приходить с просьбами завтра поутру.
– Телевидение, – сказала я, подсовывая под нос холопу (или кто он тут?) журналистское удостоверение. Пашка извлек свое. Татьяне предъявлять было нечего, и она отступила за наши спины.
Я же решила, что мы должны прорваться к «батюшке-барину» именно сегодня. Молодцам в косоворотках я заявила, что «батюшка-барин» желали сниматься, более того – заказывали ролик о своих охотничьих угодьях, чтобы рекламой привлекать охотников.
Молодцы переглянулись.
– Вы нас, главное, проводите к барину, – продолжала я, – а там мы уж сами разберемся. А не проводите – барин осерчает, кнута велит вам отвесить, в воспитательных целях.
– Пойдемте, – принял решение один из холопов и повел нас в дом, где пели, но пока еще не плясали.
Холоп просочился в горницу, велев нам остаться в сенях. Сквозь открытую дверь мы увидели трех девушек и двух парней в национальных костюмах, с народными инструментами в руках, исполняющих песни. Они стояли в углу напротив входа. «Батюшку-барина» из сеней видно не было. Да и вообще, этот домик я бы «охотничьим» ну никак не назвала. Хотя надо будет взглянуть, что тут еще есть… Если нас пустят, конечно.
– Батюшка-барин, – послышался голос холопа, – не вели казнить, вели слово молвить.
– Валяй, – послышался до боли знакомый голос. Пение не прекращалось.
– Тут к вам с телевидения прибыли. Говорят, вы ролик рекламный заказывали.
– В шею гони, – лениво произнес Сухоруков.
Этого мы с Татьяной стерпеть не могли и ворвались в горницу, оттолкнув холопа. Вслед за нами зашел Пашка и, недолго думая, врезал холопу в нос. Наша школа! Потом оператор молча расчехлил телекамеру.
