Интуиция нас не подвела. Минут через двадцать, показавшихся вечностью, дверь в дом, с которой мы специально отодвинули щеколду, распахнулась и послышался топот. Зашли трое мужчин.
– Хозяева давно в городе, – заискивающим голосом рассказывал один мужик. – Но китайцы тут иногда живут. Когда новые приезжают, их сюда селят, потом куда-то в другие места распределяют. Вон на тех матрасах они и спят.
– Почему вы это допускаете? – послышался начальственный голос.
– Так что с ними сделаешь? Прут, как тараканы!
– Сожгите эту хибару, – сказал тот же начальственный голос. Мы напряглись.
– Нельзя. Чужая собственность. Хозяева-то ее не продали.
– Вас что, учить надо?
– Понял, понял, – быстро затараторил заискивающий голос. – Будет исполнено.
– Вы мне лучше скажите, куда могли деться журналисты и певец? – спросил начальственный голос.
Татьяна сжала мне руку. Судя по звукам, Паша закрыл Артуру рот. Татьяна быстро пошарила в сумке и что-то передала Пашке. Как я поняла, Артуру вставили кляп, потом припасенной веревкой связали руки.
– Не было у нас журналистов! Не было! – В голосе послышались слезы. – Американские миссионеры были.
– А их случайно не могли принять за миссионеров? – прозвучал третий голос, который до этого ничего не произносил. – Или вдруг они представлялись миссионерами?
– Да чтоб наша Никифоровна Артура Небосклонова за американского миссионера приняла?! – воскликнул заискивающий голос. – И журналистку, которая ей так понравилась? Их же в последние дни только и показывали по телевизору! Нет, что вы…
– Ты думаешь, Артур Небосклонов говорит по-английски? – хохотнул начальственный голос. – По-моему, он по-русски говорить не умеет.
Артур Небосклонов дернулся в подполе и получил от Пашки затрещину.
– Но его вполне можно принять за американца. Выглядит точно так же придурковато.
– Но оператора-то нельзя! У него-то чисто русская спитая морда!
– И бабы были иностранные. Никифоровну-то не проведешь, – подсказал заискивающий голос.
– Хорошо, пусть были американские миссионеры, – спокойно произнес третий голос. – Куда они делись?
– Они у китайцев спрашивали про церковь. Вы были у отца Александра?
– Ну, если они побывали у отца Александра, я спокоен! – рассмеялся начальник.
Из дальнейшего разговора мы поняли, что отец Александр – в прошлом мастер спорта по боксу и кандидат физико-математических наук, в тридцать восемь лет решивший посвятить себя Богу. Отец Александр терпеть не может миссионеров и проповедников и разбирается с ними по-простецки. Господа вспомнили, как он каким-то японцам из а-ля «Аум Сенрикё» так морды начистил, что по ним национальность никто никогда не сможет определить. Мне священник заочно понравился.
А наверху продолжалось обсуждение. Не понимали гости, куда могло провалиться столько народу, в особенности если были и журналисты, и миссионеры. Ну один, ну два, но восемь или даже четыре!
– Николай Николаевич, наше терпение ведь может лопнуть, – произнес начальственный голос.
– Ну? – прикрикнул второй.
– Вообще-то наши вчера летающую тарелку видели, – робко сказал заискивающий. – Правда! Клянусь!
– Ты сам видел?
– Нет, я напился со сватом. Мы в доме сидели, а бабы видели. Вон в той стороне. Она огоньками мигала. Довольно далеко отсюда. Может, их всех тарелка забрала?
У нас над головами смачно выругались и вскоре дом покинули.
Мы оставались в подполе еще три часа, потом вылезли, с опаской подошли к окну, увидели кромешную темень. Печку топить не решились, вместо этого подожгли куски мебели на боковой ее части, не давая им сильно разгореться, на них вскипятили снег, который Пашка набрал, высунувшись из окна с другой стороны. Чай выпили, руки обогрели, сами немного согрелись, но пожар все-таки затушили. Не будем мы жечь чужой дом.
В девять по Питеру, в полночь по местному времени, мы снова вышли в ночь.
Глава 22
Не знаю, труднее было идти этой ночью или легче, в гору взбираться точно труднее. Но мы взобрались, на купола перекрестились все, включая Артура, и пошли в дом священника. Все пошли. Судя по услышанной характеристике, это был тот человек, который нам нужен.
Батюшка дверь нам открыл, даже не спросив кто. Перед тем как впустить в дом, задал один вопрос:
– Вы американские миссионеры?
– Нет, – сказала я. – Мы русские заблудившиеся путники.
Матушка тоже встала и зажгла в комнате свет, от которого мы все стали щуриться. Я не думала, что так быстро можно отвыкнуть от электричества.
– Здравствуйте, – сказали мы почти хором.
Матушка смотрела на нас на всех, раскрыв рот. Батюшка дверь запер, обошел нас и тоже стал рассматривать при свете. Потом матушка вскрикнула, убежала куда-то в глубь дома и вернулась с газетой, которую протянула мне, прикрыв рукой рот.
Я уставилась в наши с Пашкой фотографии, обведенные черной рамкой. Коллеги-журналисты выражали соболезнования родным и близким покойных.
– А я?! – взвизгнул Артур. – Почему на меня нет некролога? Я национальное достояние…
– Так, очнулся, – пробурчала Татьяна. – Давно по морде не получал, счастье миллионов?
Артур разразился длинной бурной тирадой, причем пытался на одном дыхании рассказать отцу Александру, как мы над ним издевались.
Отец Александр слушал молча, правда, начал почесывать кулаки один о другой. Мы встретились с ним взглядом.
– Сейчас матушка на стол соберет, что Бог послал, – обратился он ко мне под вопли Небосклонова. – А вам ведь, наверное, позвонить надо?
Мы сняли с себя лишнюю одежду – в доме было тепло, и он проводил меня к телефонному аппарату. Татьяна сказала, что поможет матушке. Пашка явно намеревался не оставлять Артура одного.
Я извлекла тысячерублевую купюру и протянула отцу Александру.
– Не нужно, Юлия.
– Нужно. На ремонт церкви или на что решите. И ведь телефонный разговор с Питером будет стоить не три копейки. Я не уложусь в три минуты…
– Говорите, сколько нужно, – сказал отец Александр и вышел, оставив меня одну.
До меня доносились вопли Артура, потом послышался спокойный голос отца Александра. Но мне сейчас было не до них.
Я набрала номер мобильного телефона Виктории Семеновны, нашего главного редактора.
Я никогда не видела ее по-настоящему пьяной, но тут, судя по голосу, она немало приняла на грудь.
– Виктория Семеновна, это я, Юля.
– Что? – переспросила редактор. – Кто? Юля? Какая Юля? Юли больше нет… – Она внезапно запнулась. – Юля? – произнесла робко. – Юля Смирнова? Юлька!!! – У меня от этого крика чуть барабанная перепонка не лопнула. – Ты жива?! Эй вы, заткнитесь все! – закричала кому-то Виктория Семеновна. – Юлька, ты правда жива?! Это ты?!
