– Я не посмотрел, – объявил Важа Георгиевич. – И не хочу. У меня Валя есть. Без плагов. Я в ней душу люблю!
Милые опять слились в страстном поцелуе. Пашка это заснял. Правда, потом Важа Георгиевич, вероятно, не захочет быть показанным народу в веселеньких семейных трусах и Татьянином платке на голове. Мы отдадим кадры в их с Валей семейный архив.
Пашка заметил, что в деревне, куда его в детстве отправляли на лето, таким образом затыкали гусей – чтобы жирок нагуливали. Пашка высказал предположение, что Собакина хочет поправиться.
– Вы ничего не понимаете! – опять закричала рыженькая.
– Помолчи, деточка, – оборвал ее Важа Георгиевич. – Нормального мужчину таким образом привлекать не нужно.
– И не привлечь, если больше нечем, – добавил продюсер.
– Я предпочел бы бутылку пива, – Пашка, как и всегда, говорил о наболевшем.
Я на всякий случай уточнила у рыженькой, где это продают. Оказалось, что простенькие варианты – в секс-шопах, а с драгоценными камнями, естественно, следует заказывать у ювелиров, быстро переквалифицировавшихся под требования рынка.
Собакиной, конечно, все делалось по спецзаказу.
– Небось из золота? – уточнила я.
– Она сказала, что из платины, – сообщила Сухоручко.
– А не вредно для организма? – подала голос Аленка.
– Что человеку вредно, то Собакиной полезно, – заявил Пашка.
Я повернулась к Вальке-Магдалине.
– И она обвинила тебя в потере этого платинового зайчика с рубиновыми глазками? – спросила я.
Сухоручко кивнула.
– Но ты-то тут при чем? Ты же, как я понимаю, из нее ничего не вытаскивала?
– Наверное, плаг выпала в воде, – пожала плечами Валька-Магдалина. – Если вообще была вставлена. Я не знаю. Не проверяла. Но ей просто захотелось на мне сорваться. Вы же знаете, что мы друг друга терпеть не можем, а тут еще все внимание было направлено на меня. Собакина не могла этого пережить.
– И что было дальше?
– Драка, – пожала плечами Валька-Магдалина.
Она к тому времени уже полностью пришла в себя, да еще и злость одолела. Валька была настроена скинуть Собакина в воду. У той были те же намерения – и подружки, которые, конечно, приняли сторону светской львицы. Валентине удалось скинуть одну девицу за борт. Она пошла ко дну, за ней прыгнул моряк, вытащил, стал откачивать в одном конце шлюпки, а Собакина с подружками с новыми силами бросились на Вальку-Магдалину.
– Я сама решила, что мне лучше прыгнуть за борт, – призналась Сухоручко. – Вначале я думала плыть за лодкой, то есть держаться рукой за борт – и пусть меня несет. В воде-то приятнее, чем на солнцепеке в шлюпке. Но Собакина пригрозила сломать мне пальцы.
– Да она же ненормальная! – воскликнула Татьяна.
– Вообще-то все это – подсудное дело, – подал голос продюсер.
– А доказательства? – посмотрела я на него. – Нас там не было. Съемки нет. А девки явно не будут давать показания против Собакиной. Это значит рубить сук, на котором сидишь.
– Перечисли, кто был в лодке, – попросил Важа Георгиевич с самым серьезным видом. Он явно не собирался оставлять Собакину с компанией безнаказанными.
По словам Сухоручко, в ту шлюпку сели подружки Собакиной, хотя и без какой-то Аллы, и стилист Артура Небосклонова. Певец с продюсером вздохнули с огромным облегчением.
– Ой, как я рада! – воскликнула Аленка. – Он мне обещал поработать над имиджем!
Потом Аленка добавила, что почему-то думала, будто все стилисты происходят из древних аристократических семей, у них понимание стиля заложено генетически и передавалось из поколения в поколение, несмотря на революцию, гражданскую войну и прочие встряски советского народа.
Сухоручко тем временем продолжала вспоминать, кто спасся.
«Попа» в шлюпке не было, как и Норки. Неужели утонула?
– А девочки? – пропищала рыженькая.
Валька-Магдалина задумалась. Вероятно, она не разделяла «Свиристелок» со светскими львицами.
– Сколько человек, сосчитать можешь? – спросила я.
По всему выходило, что «девочек» в той шлюпке не оказалось. Рыженькая в очередной раз разревелась. Продюсер сказал, что она вполне может сделать сольную карьеру, правда, посоветовал не петь на эстраде, а озвучивать мультфильмы. Голос рыженькой, по его мнению, очень подойдет для зайчиков и белочек. Девчонка разрыдалась еще горше.
Магдалина тем временем продолжила свой рассказ. Стилист, который не участвовал ни в каких бабских драках и выяснении отношений, заметил, что была еще и вторая шлюпка, которая задержалась у тонущего теплохода, и посоветовал плыть ей навстречу. У Вальки-Магдалины, конечно, мелькнула мысль, что вторая шлюпка могла пойти в другую сторону, но следовало надеяться на лучшее.
Собакина же почему-то была уверена, что все остальные потонули, и желала Сухоручко той же участи.
– Я не верила, что утонула ты, Юля, и отцепила руку…
Я задумалась. Собакина считала, что все потонули? А не могла ли она организовать взрыв? Почему – другой вопрос, хотя и очень интересный.
Я спросила у Вальки-Магдалины, хорошо ли плавает Собакина и как быстро оказалась в шлюпке.
Рыженькая встряла и заявила, что Собакина регулярно ходит в бассейн, о чем «всем известно», и даже рекламировала какую-то несмываемую в воде косметику.
– Она была в спасательном жилете, – сказала Сухоручко. – А насчет как быстро, я не знаю. Я же тогда без сознания была.
– Так… – медленно произнес Важа Георгиевич и прищурился.
Может, вскоре масса граждан России вздохнет с облегчением благодаря серьезному человеку и меценату Важе Георгиевичу?
Глава 28
– Вижу судно, – объявил дальнозоркий продюсер.
Я схватила бинокль и принялась его разглядывать. К нам в самом деле приближалось что-то белое, правда, медленно. Или это мы приближались к судну?
Я протянула бинокль Татьяне, потом его передали Важе Георгиевичу, Вальке-Магдалине и снова мне.
Небольшая яхта качалась на воде.
Оказавшись рядом с ней, мы смогли прочитать название – «Пенелопа».
– Вот, значит, где этот «Летучий голландец», – сказала Татьяна.
Моряки хотели грести дальше, но мы жестами попросили их остановиться здесь. Я еще раньше заприметила веревку под сиденьем на носу, где устроилась Аленка, и тут попросила мне ее перебросить.
Моряки поняли мои намерения и стали качать головами. Они явно были против того, чтобы подниматься на борт. Важа Георгиевич тоже был против и хотел побыстрее добраться хоть до какого-нибудь берега. Но он же не знал про эту яхту того, что знали мы. Конечно, мне страшно хотелось посмотреть, нельзя ли по оставшимся следам понять, что произошло на борту. Жив ли Мишель Вяземский и его помощник? Жив ли подельник Норы? И вообще, я же на работе! Какой репортаж может получиться с «Летучего голландца»! Камера-то у нас с собой и в рабочем состоянии. И запасной аккумулятор имеется.
