Не хотелось бы пострадать ни за что.
В общем, следовало ехать к Верке в больницу.
Выслушав причитания братца, плавно перешедшие в воспитательную речь, я тем не менее собралась и квартиру покинула, строго-настрого наказав Косте говорить всем, что он понятия не имеет, где я нахожусь. Сашка на этот раз со мной не поехал, заявив, что в больнице у тети Веры ему делать нечего, он лучше за компьютером посидит, в какие-то там игры поиграет, а потом заглянет к своему дружку.
– А уроки?! – завопил Костя.
Я тихо выскользнула из квартиры, решив, что они разберутся без меня. Если бы пришлось делать ставки, поставила бы на сына: он все равно будет заниматься тем, чем хочет.
* * *
Во дворе клиники Рубена Саркисовича Веркиного «Сааба» не оказалось.
Тем не менее я зашла внутрь и поинтересовалась состоянием здоровья подружки у дежурной. Мне сообщили, что госпожа Ковтун клинику покинула сегодня с утра, а именно в семь часов сорок минут. Чтобы что-то заставило Верку покинуть какое-то место до часу дня… Да она в семь сорок иногда только ложится!
Я спросила, на месте ли Рубен Саркисович. У доктора Авакяна сегодня выходной, ответили мне. Как, впрочем, и у большинства людей, подумала я. Народ праздник Победы отмечает, а я, как обычно, неизвестно чем занимаюсь. Правда, сама отмечаю не 9 мая, а 15 февраля, день вывода советских войск из Афганистана, я ведь была на другой войне, но и 9 мая – святой день, надо бы хоть на Пискаревку заехать…
Правда, для начала все-таки следует выяснить, что случилось с Веркой. У меня имелся номер сотового телефона Рубена Саркисовича, по которому я и позвонила, чтобы прояснить ситуацию.
– Ланочка, любовь моя, с праздником! – заворковал Рубен Саркисович в своем обычном стиле. – Заезжай в гости, водочки выпьем, павших помянем. Святой день сегодня!
Я поблагодарила Авакяна и поинтересовалась местонахождением подружки, если оно ему, конечно, известно. Рубен Саркисович тут же слегка погрустнел и сообщил, что Верка вчера, как обычно, изображала из себя умирающую, хотя на самом деле пострадала незначительно. «Чего и следовало ожидать», – подумала я, но вслух ничего комментировать не стала.
Проведя какое-то время с Авакяном, Верунчик уже собиралась отправиться баиньки в выделенную ей палату, но в клинику вдруг привезли какого-то ее знакомого, которому чей-то муж хорошо поддал – можно было догадываться, за что. Авакян быстро обработал мужику раны (до следующей бабы заживут, по меткому определению врача), а моя подружка решила утешить бедного Витю. В результате Верка отбыла из клиники с Витей, по всей вероятности, или к нему, или к себе.
В общем, исчезновение подружки из клиники было объяснено. Я поблагодарила Авакяна, сказала, что постараюсь к нему сегодня заскочить, после чего снова набрала Веркины сотовый и домашний. Никто не отвечал. Или спит до сих пор? У подружки такой крепкий здоровый сон, что ни на какие телефонные звонки она не реагирует, хотя аппарат и стоит у изголовья кровати.
Я не знала, что теперь делать, и сидела в машине перед клиникой, раздумывая, куда поехать. От раздумий меня оторвал звонок сотового.
– Ланка, я у тебя, – прозвучал Веркин голос. – Дуй домой.
Я дунула.
* * *
Костик уже кормил Верку своей стряпней, демонстрируя чудеса красноречия. Подружка уплетала за обе щеки, словно неделю маковой росинки во рту не держала. При виде меня подмигнула украдкой, затем повела взглядом в сторону Кости. Подружку я давно научилась понимать без слов.
– Я хотела сегодня на Пискаревку проехаться, – сказала я вслух. – Надо отдать дань павшим. Давай съездим.
Услышав про предлагаемую мною программу действий, Костя не завопил, как обычно, и с воспитательными речами выступать не стал, наоборот, закивал, вспомнил нашего с ним деда и вдруг высказал пожелание составить нам с Веркой компанию.
– Знаешь, Костик, – задумчиво произнесла подружка, – ты нам лучше к вечеру закуску к водочке приготовь.
Верка накрыла Костину руку своей ладонью с длинными ухоженными ногтями, покрытыми темно-бардовым лаком. Костя растаял от одного Веркиного прикосновения и забыл про свою инициативу, наверное, уже предвкушая, как Верка останется у нас ночевать после вечерних возлияний. Да и я позволю Косте помянуть павших, не ограничивая его в потреблении спиртных напитков… Догадываюсь, как радовалась душа братца.
– Да, Костя, – поддакнула я, – мы по пути в какой-нибудь фирменный магазин заскочим, купим пару бутылок, а ты стол сделай. Надо посидеть как следует.
Братец согласился, а мы быстренько собрались и квартиру покинули, пока Костя не очухался. Сашок уже отправился к другу.
– Ну? – спросила я у Верки в машине. Мы опять решили поехать на ее «Саабе», менее шикарном, чем моя новенькая «БМВ»: не хотелось особо светиться перед Пискаревкой – ветераны-то у нас в отличие от других стран влачат жалкое существование.
– Мы что, в самом деле на Пискаревку поедем? – спросила меня Верка, когда я, сев за руль, выехала со двора.
– Да, сейчас только цветы купим.
Верка хотела что-то возразить, но я цыкнула, напомнив, что мне в отличие от подружки довелось два года провести на войне. Затем я рассказала ей все, что услышала от Афганца.
– А чего ты так разволновалась? – удивленно повернулась ко мне подружка с переднего места пассажира. – Кто нас видел? Мы как с этими Толей и Славой познакомились? На пустынном пляже. На даче тоже никого не было, кроме нас четверых. Даже не звонил никто. И они не звонили. Я, по крайней мере, не помню, чтобы звонили.
Я тоже не помнила, но у меня к Верке был другой вопрос:
– Ты в доме ничего не находила?
– Ланка, ты о чем?! Когда?! Ты что, забыла: меня же тогда ранило! Это ты там отпечатки пальцев вытирала, а я-то на полу сидела. Между прочим, в бессознательном состоянии. Да и какое нам дело до каких-то материалов? Вот если бы бабки были… А если я правильно поняла, то речь не о них. Хотя ведь и материалы можно выгодно продать…
«Можно при этом и головы лишиться», – подумала я.
– А если нам все-таки поискать? – тем временем вслух размышляла Верка. – Мужичье-то вполне могло что-то пропустить. А наш женский взгляд вдруг да и заметит… Лан, давай сегодня ночью опять на дачку наведаемся? Надеюсь, Афганца туда больше не понесет? Тем более День Победы он-то ведь наверняка с друзьями отмечает. Толю, хозяина дачки, кокнули. Думаешь, на кого-то нарвемся? Я считаю, надо съездить. А вдруг в самом деле бабки? Я же тебе говорила, что тогда слышала – ну когда люди Афганца приехали. Про тайник они трепались. Лана! Ты помнишь, сколько мне лет? Ты думаешь, что мне еще только год-два осталось работать? А что я потом буду делать?
– Ищи мужа, пока не поздно, – огрызнулась я. Иногда Верка здорово действует мне на нервы.
* * *
Цветы мы купили у одной из станций метро, а потом с трудом нашли место парковки перед Пискаревским мемориальным кладбищем. Меня всегда поражает, сколько сюда приходит людей в каждый День Победы, причем тех, кто по возрасту не мог участвовать в Великой Отечественной. Но ведь практически в каждой семье кто-то не вернулся с фронта, кто-то погиб в блокадном Ленинграде, кто-то стал жертвой на оккупированной территории.