Так вот, из-под трех корней ясеня Иггдрасиля бьёт источник,
дарующий мудрость. Но просто так из него не зачерпнёшь. Потому что волшебный
родник караулят три норны, распоряжающиеся судьбой. И так велико их могущество,
что даже с самого Одина потребовали они плату. Не большую и не маленькую –
велели Всеотцу отдать им один глаз. А с Богинями Судьбы не с руки спорить даже
покровителю павших…
Увлекшись, Скегги не сразу расслышал размеренный плеск
вёсел. По фиорду шла лодка. Длинная, вытянутая лодка с высоким носом, как у
настоящего боевого корабля, только, в отличие от драккара, с уключинами,
сделанными из древесных сучков.
Это Видга возвращался с рыбалки. Видга был доволен. На дне
его лодки лежало несколько порядочных зубаток; их выпотрошат и разделают, и
мякоть будет изжарена, а желчь пригодится для стирки. Сын хёвдинга подвел лодку
к берегу и несколькими сильными взмахами вёсел выкатил её на песок.
В иное время Скегги благоразумно убрался бы прочь. Но он
сидел к Видге спиной и рассказывал Ас-стейнн-ки о Боге войны. Видга не торопясь
смотал снасти, взвалил на плечо улов и зашагал к дому. Без особого зла, походя,
он наподдал ногой котёл – грязный песок полетел Скегги в лицо…
Даже трэль, если жива его гордость, подобного не проглотит,
и никто не осудит его за то, что сцепился со свободным. Малыш вскочил как
ужаленный. Тонкие руки сжались в кулаки. Он выкрикнул Видге в спину:
Клён доспехов, схожий
с тонкой елью злата!
Храбрый враг сокровищ,
удачи лишённый!
Скальд, рождённый Ормом,
обиды не спустит!
Голос его сорвался. Звениславка не поняла, что он сказал.
Только отдельные слова. Но эти слова не складывались для неё в целое.
Ей ещё предстояло разобраться в искусстве иносказаний, в
великом искусстве слагать то хвалебные, то язвительные стихи, которым маленький
Скегги владел не по возрасту. Ибо вот как примерно звучала бы его речь
по-словенски: «Девка, одевшаяся по-мужски! Утри-ка сопли и впредь думай
хорошенько, прежде чем замахиваться на сына героя!»
Каждое слово было достаточно ядовито само по себе. А уж все
вместе, превращённые хитроумным Скегги в хулительное стихотворение – нид, они
приобретали силу затрещины.
Видга положил рыбу наземь и по-прежнему не торопясь двинулся
назад. Какое-то время Скегги ещё стоял со стиснутыми кулаками, гордо подняв
голову. Но у Видги явно была на уме кровь, и Скегги не выдержал – побежал.
Бегать от Видги было бесполезно. Как и сопротивляться. Видга
был воином. Он мгновенно прижал Скегги к земле и выкрутил ему руку.
– А теперь скажи мне что-нибудь более достойное, Скегги
Скальд, если хочешь выкупить свою чумазую голову. Да побыстрей, пока я не
привязал тебе камня на шею.
Скегги извивался от боли и унижения, но молчал. Из разбитого
носа текла кровь. Видгу он не успел даже царапнуть. Видга сказал:
– Пожалуй, я обойдусь и без камня…
Оторопевшая было Звениславка подлетела к мальчишкам и
рванула Видгу за плечо:
– Ты ведь бьешь его потому, что он слабее тебя!
Видга поднял голову и усмехнулся:
– Этот трусишка никогда не возьмёт в руки меча. Если бы
он родился в голодный год, его велели бы вынести в лес. Это не воин, а лишний
рот за столом!
Скегги рванулся и заплакал.
Звениславка проговорила раздельно, зная, что приобретет
врага:
– Я думаю, это хорошо, что Хельги – брат твоего отца, а
не твой. Ты уж точно приказал бы отвести его в лес…
Худшую пощечину трудно было придумать. Сперва Видга перестал
даже дышать. Что учинить над ней за эти слова, убить?
Но нет. Внук Ворона не стал марать кулаков о такое
ничтожество, как гардская девчонка. Он только сказал:
– Немалая неудача для меня в том, что Хельги велел
называть тебя гостьей.
Он взял Скегги за шиворот и, подняв с земли, пинком
отшвырнул его прочь.
– Что ты ему сказал такого обидного? – спросила
Звениславка у Скегги, когда Видга ушёл. – Я же ничего не поняла!
Скегги, всё ещё хлюпавший носом, неожиданно приободрился при
этих словах. Они как будто напомнили ему о чём-то способном утешить его в самой
лютой тоске. О таком, что он не променял бы даже на место за столом подле
вождя!
– Все они здесь называют меня скальдом, – ответил
он гордо. – Я попробовал мёда!
Было так.
Давным-давно задумал одноглазый Один похитить волшебный мёд…
Тот мёд, что придаёт вещую силу вдохновенным словам песнотворца, превращая их то
в целительное, то в смертоносное зелье. А хранило его могучее племя злых
исполинов. Но перехитрил Всеотец молодую великаншу, приставленную стеречь
бесценные котлы. Удалось ему не удававшееся никому. Завладел Один мёдом,
обратился орлом и во весь дух помчался домой, в Асгард, в Обитель Богов! Да
только и отец великанши превратил себя в когтистую птицу, пустился вдогон.
Долго летел Один то над морем, то над горами. Уходил от
погони и не мог схватиться с преследователем, потому что нёс мёд за щекой.
А когда наконец примчался домой, то первым делом выплюнул
мёд в подставленный Богами сосуд. И кажется людям, что капелька того мёда
досталась каждому, кого охотно слушаются слова. Но рассказывают ещё, будто
часть своей ноши Один всё-таки проглотил. И разметал её по земле вместе с
орлиным помётом! И вот эта-то доля мёда досталась всем бездарным поэтам,
всякому, кто именует себя скальдом, но никак не может им стать!
9
Был у двоих Виглафссонов ещё и третий брат – Эрлинг.
Его жилище стояло на другом берегу фиорда, как раз между
Сэхеймом и двором Рунольва Скальда. Люди не дали никакого имени этому дому.
Может быть, оттого, что Эрлинг не держал дружины и не ходил в морские походы.
Не было у него и боевого корабля. Для рыбной ловли и торговых поездок ему
служила крепкая лодья с крутыми боками и вместительным трюмом – кнарр. А ещё
Эрлинг носил прозвище: Приёмыш.
Было так…
Зима, когда родился Хельги, выдалась голодная. Настолько
голодная, что многим пришлось вспомнить о страшном обычае выносить из дому
новорожденных, которых не надеялись прокормить… В Сэхейме, правда, до этого не
дошло. Но кое-кому приходилось совсем туго. Вот и случилось, что однажды
вечером, когда Виглаф Ворон ехал к себе домой, его уха коснулся голодный
младенческий плач.
Старый воин, должно быть, хорошо понимал, что означал этот
крик. Но кто знает, что шевельнулось в его душе! Виглаф свернул с дороги прямо
в лес. Раздвинул еловые лапы, и его конь потянулся к незнакомому, но очень
шумному маленькому существу.
– Неплохой день сегодня! – сказал Виглаф. И наклонился
поднять малыша. – Думал я, что у меня двое наследников. А удача посылает
мне третьего!
