Это знают Боги и Люди: нет смерти, пока звучит смех. Вот
почему, схоронив любимого человека, устраивают пир и веселятся как могут,
вспоминая об умершем что-нибудь смешное и не слишком пристойное. Смерть боится
веселья, боится весёлых россказней о проделках любви: ведь если Мужчина и
Женщина вместе смеются – это новая жизнь…
Пир был в самом разгаре, когда Скади заметила по другую
сторону стола прекрасную Асинью и повернулась к жениху:
– Кто эта красавица? Расскажи про неё.
– Мы зовём её Гевьон, – ответил Вана-Ньёрд. –
Мало того, что она красивее многих, она ещё и поёт так, что невозможно
наслушаться. Как-то раз она пела для Гюльви, конунга шведов, и он в награду
подарил ей столько земли, сколько поднимет её плуг. Тогда Гевьон позвала своих
сыновей – видишь их подле неё? – обратила всех четверых в могучих быков и
сдвинула плугом в море целый кусок страны с горами, лесами и возделанными
землями… Теперь его называют островом Зеландией, а в Швеции, на его прежнем
месте, теперь озеро Меларен…
Тогда Скади спросила ещё, на сей раз очень тихо:
– Скажи мне, кто это такой рядом с Бальдром, слепой,
сильный и грустный?
– Это Хёд, его брат по отцу, – так же тихо ответил
Бог моря и кораблей. – Он слеп от рождения, знать, так суждено: даже
Асинья Эйр, славная врачевательница, не смогла для него зажечь солнечный свет.
Тогда Скади, с детства привыкшая быть самой ловкой и зоркой,
впервые задумалась, как это страшно – ни разу в жизни не увидать бушующие
морские волны и чистый утренний снег, тень орла, скользящую по песку, и робкие
весенние цветы в морщинах древних утёсов… и непривычная дрожь пробежала по
спине дочери исполина.
– Почему же с ним все так неласковы? – вновь
спросила она жениха. – Даже Один – а ведь он обоим отец!
Опустил голову Ньёрд, и почудилось Скади, будто серый
морской туман затянул пригожие берега.
– Есть пророчество, – медленно выговорил сын
Ванов. – Быть Хёду слепому убийцей светлого Бальдра… Нам про то поведали
Норны – Урд, Верданди и Скульд. И вовеки не будет худшего горя ни у Богов, ни у
Людей.
И добавил:
– Бальдр – самый смелый из нас. Но его мужество особого
рода. Он не боится быть добрым и справедливым, что бы ни сулила судьба.
Ледяным ужасом повеяло на Скади, замолчала она и долго не
решалась произнести ни слова. Лишь смотрела во все глаза на незрячего Аса,
бережного в движениях. И видела, как Бальдр заботливо передавал брату рог
доброго мёда, пронесённый над святым огнём очага, и как Хёд брал кабанье мясо
руками, избегая ножа, – хоть немного отсрочить недобрый приговор Норн,
зловещее предсказание…
Скади и Ньёрд поженились и стали сначала жить в Корабельном
Дворе. Там родились у них дети – Фрейр и Фрейя. Но минуло время, и Скади
затосковала: начали сниться ей зимние обледенелые скалы, отцовский дом,
водопады в ущельях и заснеженные долины в горах, где она училась стрелять дичь
и бегать на лыжах. Захотелось дочери Великана вернуться на родину, не сумела
она прижиться в Ноатуне, на берегу, где день-деньской с криками кружились
морские птицы… Но что делать, если Ньёрду жизнь не в жизнь была без корабля,
без солёного ветра и скрипа снастей, без полосатого паруса, летящего над
головой?
Посоветовались муж и жена и решили, что станут проводить
девять дней в Ноатуне, а другие девять – в горах, на родине Скади. Но не
получилось. Однажды, вернувшись к морю, Ньёрд печально сказал:
– Не любы мне горы,
хоть я и был там
девять лишь дней.
Я не сменяю
клик лебединый
на вой волков.,
Тогда Скади ответила, что на Корабельном Дворе ей было не
легче, чем ему – в горах, в заснеженной чаще:
– Спать не дают мне
птичьи крики
на ложе моря,
всякое утро
будит меня
морская чайка.,
Попробовали супруги жить врозь, он – у моря, она – за
перевалами. И снова не вышло, потому что они любили друг друга, а Фрейя и Фрейр
любили мать и отца. И кажется Людям, что Скади и Ньёрд до сих пор всё не могут
решить, где же им поселиться. Когда Скади гостит у мужа в его Корабельном Дворе
– крепкий лёд сковывает фиорды и морские проливы, а вокруг островов появляются
белые ожерелья, и теперь это называют зимой. Когда же Ньёрд едет к ней в горы –
оттаивают водопады и радуги повисают над облаками вьющихся брызг, а из-под
белых глыб ледников с журчанием выбегают ручьи: Бог Моря освобождает воду из
плена, принося лето на смену зиме…
Спутники Тора
Горные Великаны и обросшие инеем исполины Хримтурсы никак не
могут смириться с тем, что посередине Мидгарда зеленеют возделанные поля, а в
Асгарде каждый день льётся мёд на пирах Вальхаллы и цветёт яблоневый сад Идунн.
Оттого нет покою храбрейшему защитнику Богов и Людей, Тору. Редко выпадает ему
провести дома три ночи подряд: то и дело приходится рыжебородому Асу спешить
кому-то на выручку, то и дело он вновь запрягает неутомимых козлов,
Таннгниостра с Таннгрисниром, в надёжную колесницу и отправляется на далёкий
северо-восток – туда, откуда летят холодные ветры, родившиеся меж ледяных гор,
туда, где стынет на вечном морозе Железный Лес, гнездо Троллей, ведьм и всякой
другой нечисти.
Быстро мчатся мохнатые, рогатые скакуны Тора, лишь знай
лязгают и скрипят зубами на бегу. И всякий раз, когда потемневшее Небо из конца
в конец сотрясается от тяжёлых раскатов, а за тучами вспыхивают мертвенные
зарницы, это значит, что вероломные жители Утгарда снова что-то задумали на
погибель Богам и Людям, и Тор, сын Земли, снова мчится в неравную битву,
опоясанный Поясом Силы, в железных рукавицах и с молотом Мьйолльниром, чтобы в
одиночку сразиться с полчищами Великанов – и победить…
Говорят, в прежние времена вместе с Тором нередко выезжал
Тюр, и его меч не отставал от молота-молнии, когда доходило до схватки. Однако
потом Тюр лишился правой руки, и рана, отравленная ядовитой слюной Волка
Фенрира, по сей день его мучит. Так Тор потерял верного спутника и много
полугодий путешествовал и сражался один.
И вот как-то раз, непогожим осенним вечером, только что не
засыпая на ходу от усталости, ехал Тор по берегу моря. Глухо ворчал прибой,
вкатываясь на галечную отмель, а по правую руку вздымались крутые бурые горы.
Сырой туман окутывал плечи гор, а на вершинах лежал снег, предвестник зимы…
Долго ехал Тор под холодным мелким дождём и подумывал уже
устроиться на ночлег где-нибудь под нависшей скалой – когда вдруг Таннгниостр и
Таннгриснир учуяли впереди запах жилья и разом приободрились, натягивая упряжь.
Тор чуть не сокрушил впотьмах жалкий домик своей колесницей:
только-только видна была над землёй его крыша, густо поросшая мхом и жёсткой
осенней травой – козлы дружно принялись её дёргать, не видя лучшего корма.
Распахнулась ветхая дверь, выскочили хозяева, до смерти напуганные шумом и
громом: мужчина, женщина, дети-подростки – мальчик и девочка. Им показалось,
что под землёй пробудилось пламя Муспелля и нужно спасаться. И надобно думать,
вид грозного пришельца нагнал на них ещё пущего страху.
