Хельги ей сказал:
– Начнется бой – спрячешься под скамью.
Северную речь Звениславка разумела без труда. Зимой приезжал
к ним в Кременец свейский гость и жил, хворый, у князя в доме до самой весны.
Она с тем гостем под конец объяснялась вовсе свободно, ни у кого так-то не
выходило, даже у молодого князя, а уж на что князь умён был да хитёр. Иные ей
тогда завидовали: на что тебе, девка, чужеплеменная-то речь, не иначе за море
Варяжское с купцами разбежалась? А сама она, глупая, знай только радовалась,
что и со свеем по-свейски, и с хазарином по-хазарски, и с булгарином на его
языке, и с мерянином, из лесу пришедшим… Кто ж ведал, что оно так повернётся!
Чужак так и не сумел уйти от погони. Пузатый, медлительный,
он не мог соперничать с северным кораблём. Тот летел над водой, словно крылатый
зверь, учуявший поживу. Скалился на форштевне зубастый дракон. Тридцать два
весла размеренно взлетали и падали. Расстояние уменьшалось.
Чужой корабль был немецким.
Звениславка отчётливо видела стоявших у борта… Многие уже
надели на себя кожаные брони и круглые шлемы, взяли в руки мечи. Эти люди были
опытны и знали: викинги навряд ли станут спрашивать, что новенького слышно.
Потом драккар догнал купца и пошёл рядом, держась на некотором
расстоянии. Халльгрим хёвдинг приложил ладони ко рту.
– Я Халльгрим сын Виглафа Ворона из Торсфиорда! –
полетел над морем его голос. – А вы кто такие и куда идете?
Голос у него был низкий, навечно охрипший от ветра. Его наверняка
слышали на другом корабле, но ответа не последовало. Сын Ворона выждал
некоторое время и сказал:
– Я предлагаю вам выбор. Можете сесть в лодку и
добираться до берега, если вам повезёт. Или защищайте себя и корабль!
Это был обычай, и обещание оставить жизнь нарушалось редко.
Но немцы не поверили. С кормы купца взвилась одинокая стрела. Ветер остановил
её на середине пути, и она обессиленно упала в воду. Викинги засмеялись.
Халльгрим кивнул Бьёрну Олавссону, и тот слегка повернул
руль. Быстрее заходили в гребных люках сосновые вёсла… Воины, не занятые
греблей, разбирали висевшие по борту щиты, надевали железные шлемы и толстые
куртки, обшитые железными чешуями. Открыли под палубой дубовый сундук, и
длинные мечи поплыли из рук в руки, каждый к своему владельцу.
Халльгрим хёвдинг встал на носу, возле дракона, и раскачал в
руке тяжёлое копье. Он посвятит его Одину, метнув во врага. Так начинали бой
могучие предки, и это приносило удачу.
Тяжёлые копья мало подходят для того, чтобы их метать. Их
украшают узорчатым серебром и в сражении не выпускают из рук. Но доброго воина
любое оружие слушается беспрекословно. Широкий наконечник со стуком вошёл в
окованный щит, и немца опрокинуло навзничь. Проревел над морем боевой рог, и с
драккара посыпались стрелы.
– Я же сказал тебе – прячься! – проворчал Хельги
недовольно.
Звениславка нырнула под скамью…
Обитый медью форштевень ударил во вражеский борт. Затрещало
крепкое дерево, иные из немцев, не устояв, повалились на палубу. Якоря и багры
вцепились и потащили корабли друг к другу. Стрелы били в упор.
Защитники корабля выставили перед собой копья, но это была
отвага конца. Халльгрим первым перескочил через борт, занося над головой меч.
3
Когда с каждой стороны всего по одному кораблю и на каждом
не так уж много людей, морской бой не затягивается надолго. Так и в этот раз. У
купцов хватило мужества не сдаться без схватки, но для упорного сопротивления
не было сил.
Ратное счастье почти сразу поставило Халльгрима лицом к лицу
с предводителем. У того блестела в бороде седина, но соперником он оказался
нешуточным. Даже для Виглафссона. Железные мечи с лязгом отскакивали друг от
друга. Только клочья летели от обтянутых кожей щитов. Однако и Халльгрима не
зря называли вождём. Купец тихо охнул и поник на палубу, которая ему больше не
принадлежала. Халльгрим перепрыгнул через него, на ходу отшвыривая чей-то
занесённый клинок. Закинул щит за спину и двумя руками обрушил перед собой свой
меч.
Двое братьев Олавссонов сражались поблизости, неразлучные,
как всегда. И Бьёрн уже дважды наклонялся связать оглушённого сакса. А у
Сигурда было в руках ясеневое копье, и меньшой сын кормщика ещё успевал
оглянуться – не ввязался ли в битву отец. Можжевельник был могучим бойцом, и
все это знали, но Халльгрим давно уже запретил ему сражаться, сказав так:
– Когда ты понадобишься Одину на его корабле, он тебя
призовёт. А пока ты нужен мне на моём.
Олав и Хельги были единственными, кто остался на драккаре.
Олав невозмутимо сидел у руля, заслонившись круглым щитом, и смотрел, как
рубились его сыновья. А Хельги не укрывался ни от свирепого ветра, ни от стрел.
Не то верил, что случайная гибель его обойдёт, не то намеренно привлекал её к
себе…
Потом Халльгрим вытер меч и сдвинул со лба шлем. Корабль был
очищен.
Викинги хозяйничали на палубе. Кто-то снимал с убитых
оружие. Другие вязали пленных и загоняли их в трюм драккара – сидеть в темноте,
пока не понадобятся. Третьи потрошили тюки, разбирая добычу.
Сын Ворона ещё раз обвёл глазами корабли. Немалая удача,
когда обходится без потерь.
Сильные руки переправляли на драккар взятое в бою. Плыли
через качавшийся борт бочонки русского мёда, позвякивало в мешочках светлое
серебро, мягко шлёпались связки мехов, укутанные от сырости в мешковину и кожу…
Будет чем похвастаться дома.
Видге нынче повезло больше других. Мальчишка один на один
уложил воина втрое старше себя, и ему достался редкостный меч – упругий и
длинный, с неведомыми письменами на воронёном клинке. Этот меч был зачем-то
снабжён острым концом вместо обыкновенного закруглённого, можно подумать,
неведомый мастер собирался не только рубить им в сражении, но и колоть, как
копьём. Внук Ворона решил про себя, что при случае это надо будет исправить, а
покамест опоясался новым оружием и зашагал по палубе, взвалив на плечи
увесистый тюк…
Освобождаемый от груза, торговый корабль раскачивался на
волнах всё сильнее. Скоро к Халльгриму подошли сказать, что трюм опустел.
Хёвдинг оглядел палубу, на которой там и сям лежали погибшие
защитники судна.
– Они не струсили, – сказал Виглафссон. – Да
и сражались неплохо. Они заслуживают, чтобы им вернули корабль, и пусть Эгир
гостеприимно встретит их в глубине. Прорубить дно!
В развороченных недрах судна тотчас отозвался топор.
Деревянное тело вздрогнуло, начиная принимать в себя воду. Немного погодя
драккар выдернул вонзённые когти и легко соскользнул прочь.
– Поставить парус! – скомандовал Можжевельник.
Красно-белое полотнище затрепетало и напряглось. С его
нижней шкаторины свисал добрый десяток шкотов – мореходы закрепили их и ещё
растянули углы паруса длинными шестами, чтобы лучше брал ветер.
