– Здравствуй, Гудмунд херсир Счастливый, – сказал
ему Халльгрим, приветствуя знатного гостя. – Велико ли нынче благополучие
на твоих островах?
– И ты здравствуй, Виглафссон, – ответил Гудмунд.
Голос у него был надсаженный и скрипучий. Он смотрел на
рослого Халльгрима снизу вверх. – Это хорошо, что ты оправился от ран и
опять можешь сражаться…
Его люди сходили с кораблей и дружески обнимались с
торсфиордцами. С давнишних пор среди них было немало друзей. Но если бы Халльгрим
послушал, о чём они говорили, он сразу понял бы, что на сей раз они не привезли
добрых вестей… Однако Халльгрим не слушал. Вождь узнаёт новости от вождя. А
вожди не считают приличным рассказывать, стоя воротах.
Гудмунда усадили на почётное место, рабы внесли стол с
угощением.
– Это хорошо, что ты опять можешь сражаться, Халльгрим
Виглафссон, – повторил Гудмунд, опорожнив рог. – И то, что у тебя,
Хельги, опять есть глаза, тоже неплохо. Думается мне, всё это неспроста!
– Твои люди хорошо снаряжены, – похвалил
Хельги. – Я не удивлюсь, если ты скажешь, что собрался в поход.
Он говорил осторожно: ведь не дело расспрашивать старшего,
если тот о чём-то молчит. Гудмунд всё понял, посмотрел на него и улыбнулся –
ласково, как сыну. Потому что Хельги ещё мальчишкой крепко дружил с его сыном
Торгейром. Ещё до того, как тот пропал семь зим назад… Гудмунд сказал:
– Я и вправду собрался в поход. Хотя и не туда, куда ты
думаешь, Хельги. И мало радости мне от такого похода. И ещё я боюсь, как бы вам
не пришлось отправиться следом за мной.
Братья переглянулись.
– Стало быть, – спросил наконец Халльгрим, –
у тебя лежат под палубой Боги, охранявшие дом?
Спросил, а у самого непривычно и глухо заныло в груди. Ибо
Халльгрим не привык бояться, а это был страх. Халльгриму показалось, будто он
шёл на лыжах и подобрался к спуску с горы – обрывистому и крутому. Ещё шаг – и
понесёшься вниз, и будет уже не остановиться…
Норны, богини судьбы, пряли под мировым древом Иггдрасилем,
и в это мгновение он слышал, как вращались их веретёна.
– Я покинул свой дом, – медленно проговорил
херсир. – И я сделал это потому, что Харальд Косматый остановился в шести
днях пути от моих островов, и с красными щитами на мачтах. И против каждого из
моих людей у него целый корабль, полный бойцов. И не больно похоже, чтобы ему
хотелось с кем-нибудь здесь примиряться. Значит, по-вашему, я сделался стар и
пуглив?
– Нет, – сказал Халльгрим.
Гудмунд продолжал:
– У Херлауга и Хроллауга, братьев-конунгов из
Наумудаля, был курган, который они строили три лета! Наверное, готовили великую
честь тому, кому доведётся погибнуть. Но только сгодился им этот курган раньше,
чем ждали. Харальд двинулся на них войной, и Херлауг конунг вошёл в курган и
велел закрыть его за собой… А его брат явился к Харальду и назвал себя его
человеком.
– И что Харальд? – спросил Хельги тихо.
– Харальд хорошо его принял, подарил меч и щит и дал
ему всю ту землю, которой тот и так раньше владел. Он и сейчас там сидит, в
Наумудале. Только уже не конунгом, а ярлом.
– Позор принял Хроллауг, – сказал Хельги. –
Но зато сохранил владения и жизнь… Думается мне, Харальд большого зла на него
не держал!
Гудмунд усмехнулся:
– Не так было бы с вами или со мной. Харальд не любит,
когда трогают его людей… или людей его отца Хальвдана! И ещё он не любит, если кто-нибудь
сидит на хорошей земле, как вы или я!
Он поднялся на ноги и поправил на себе пояс.
– Пора мне отчаливать, потому что в море ждут ещё три
моих корабля. А вас я с собой не зову… Ибо Харальд привёл огромную силу, и
лучше будет, если мы станем уходить от них все врозь!
Они вышли во двор, и на кораблях херсира прокричал рог,
созывая мореходов к отплытию. Его люди неохотно прощались с Сэхеймом, и это
было заметно. Всё здесь было так похоже на собственный дом. Те же земляные
крыши, такой же забор, звуки, запахи и дым, стелющийся над водой. Сизые горы
вдали и серые камни на берегу…
Тут Хельги вернулся в дом и вскоре вышел обратно, неся меч
Разлучник и копьё Гадюку. Подошёл к херсиру, уже стоявшему у самых сходен. И
протянул ему знаменитое оружие:
– Возьми, Гудмунд Счастливый. Желаю тебе узнать
что-нибудь про Торгейра, и пускай это будут достойные вести…
Гудмунд принял у него меч и копьё. Об одном и о другом было
сложено немало рассказов, и их слышал весь Халогаланд. Гудмунд выдернул меч из
ножен и взмахнул им над головой, расхохотавшись:
– А хотелось бы мне этим Разлучником разлучить Харальда
и его жён!
Но всякий подарок требует отдарка: не то не будет удачи ни
давшему, ни взявшему. Гудмунд стащил с руки серебряное запястье, сделанное в
виде змеи, кусающей собственный хвост.
– Возьми и ты, Хельги Виглафссон. Я рад был бы принести
сюда хорошие новости, если бы это было суждено.
Взошёл на палубу, и на кораблях стали поднимать якоря.
Живя подолгу на одном месте, человек прирастает к нему бесчисленным
множеством корней. И потому-то нет воина отчаянней, чем тот, кто отстаивает
свой дом! Такой боец дерётся с яростью и упорством, пока не вынудит врага
отступиться – уйти искать добычу полегче.
Но худо, когда нет надежды оборониться. И кто скажет, что
легче – рухнуть поперек родного порога и поймать гаснущим слухом отчаянный крик
жены или же самому выкопать из земли деревянных богов, спустить на воду корабль
и отправиться за тридевять враждебных земель и морей… куда?
Многим в то лето выпала судьба вроде той, что развернула
зловещие крылья над двором Халльгрима Виглафссона. Многие, как он, оставили
насиженные места. Одни пустились на запад – вить новые гнезда на островах вдоль
берега страны англов. И долго тревожили набегами ненавистного конунга, пока
наконец он не собрал новую рать и не выбил их и оттуда. И тогда они снова
подняли паруса и отправились ещё дальше, чтобы назвать своей большую и никем
ещё не заселённую землю посреди океана – Исландию…
Другие вовсе нигде так и не бросили якорей. И море год за
годом носило на себе их корабли. Кормило, укрывало от врага. Давало когда
добычу и славу, когда – последний приют… Сэконунги, хозяева моря! Они
хвастались, что никогда не спали под закопчённой крышей и не пили у очага.
Горькое хвастовство.
А третьи – третьи поворачивали на восток.
Туда, где за датскими, свейскими, вендскими, финскими
землями лежала под широким северным небом необъятная Страна Городов. Гардарики…
Страна, равно прославленная богатствами, прекрасными женщинами – и страшными
воинами, которым не было равных в пешем бою!
– Если и вправду для этого я стал видеть, – сказал
Хельги Виглафссон, – так я бы, пожалуй, уж лучше снова ослеп.
