– По-моему, в тот раз было слышнее!
– Может быть, они в тот раз громче ответили?
Эрлинг приказал:
– Покричи ещё.
Вёсла кнарра повисли в воздухе, роняя тяжёлые гулкие капли.
Сигурд приложил руки ко рту и закричал что было мочи:
– Эгей!
Раненый Гуннар завозился на палубе, потом приподнялся и сел,
привалясь к мачте.
– …эй, – ответил туман. Было похоже, в нём и
впрямь затевалось что-то зловещее. Двое или трое людей вытянули руки, указывая
направление… каждый указывал в свою сторону.
Эрлинг плотнее завернулся в плащ. Из-под палубы вытащили
рог, и рог жалобно прокричал в тумане. Люди замерли на местах. Но сколько они
ни ждали – ответом было молчание. Только вода плескалась под бортами кнарра. Да
птицы кричали где-то высоко.
Эрлинг кивнул головой, и державший рог снова приложил его к
губам. Никакого ответа…
Теперь на корабле не спал уже никто. Даже женщины,
встревоженные криками и рогом, стали выглядывать из-под палубы. Сквозь открытые
трюмные лазы слышался испуганный детский плач. Эрлинг велел отдать якорь; канат
ушёл в воду менее чем над тридцать локтей. Кнарр стоял над отмелью. А волны,
набегавшие из тумана, продолжали расти – в конце концов пришлось поставить
лодью к ним носом, чтобы поменьше качало.
Гуннара, лежавшего на палубе, мёртвая зыбь заставляла
жестоко страдать…
– Сигурд! – позвал он, держась рукой за
горло. – Поди сюда, брат.
Меньшой Олавссон подошёл, полагая, что Гуннар пожалуется и
попросит уложить его поудобнее. Но брат только указал ему глазами на мачту и
просипел:
– Влезь наверх…
Два кормщика поняли друг друга с полуслова. Бывает и так,
что туман стелется низом – только подняться на мачту, и можно оглядываться безо
всякой помехи!
Сигурд отправился наверх. Мачта была скользкой от сырости и
раскачивалась немилосердно. Сигурда тянули канатом, которым обычно поднимали
парус. Вот он достиг деревянного блока: по-прежнему туман! Сигурд отвязал конец
ремня и полез дальше. Мачта вместе с кормщиком стремительно летела сквозь туман
– то в одну сторону, то в другую. И за ней тянулись словно бы пряди чьих-то
седых волос… Трижды Сигурд едва не съехал обратно вниз. Наконец его рука
нащупала над головой бронзовый флюгер-флажок.
Туман даже не поредел.
Сигурд оглянулся вниз, чтобы сообщить на палубу о неудаче.
Он увидел свои колени, крепко сжимавшие дерево мачты. Но чуть-чуть ниже пяток
мачта кончалась, как истаявшая сосулька. Странный мир тумана, и откуда знать,
какие существа его населяют!
– Сигурд, – долетел снизу голос Приёмыша. –
Ну как?
Сигурд перевел дух. Он был всё-таки не один, на палубе ждали
друзья…
Тут кнарр как раз покатился вниз с очередной волны, и внезапно
страшный удар потряс все его деревянные члены! Сигурда сбросило с мачты, и он
полетел сквозь туман. Вода обожгла его, едва не заставила захлебнуться. Ему
повезло: на палубе пришлось бы хуже. Он вынырнул, задыхаясь… Корабль был совсем
рядом: там кричали женщины. Сигурд подплыл и забрался по рулевому веслу. И
сразу заметил, как странно накренилась и вроде бы разом отяжелела так хорошо
знакомая ему лодья. А женщины продолжали кричать. С ужасом. Сигурд отчётливо
разобрал одно слово:
– Вода!
Стоя над трюмными лазами, воины торопливо принимали на руки
детей, вытаскивали на палубу женщин. Сигурд бросился помогать и увидел, что
многие успели промокнуть насквозь.
Он разглядел свою Унн и сумел крикнуть ей, чтобы ничего не
боялась. Но некое чувство подсказало ему, что корабль был обречен.
Подводный камень распорол ему днище, и кнарр быстро оседал в
глубину. А долго ли выдержишь в стылой весенней воде?.. Сигурд услышал, как
Эрлинг, не повышая голоса, послал надёжных воинов к лодкам. Лодок на кнарре
было две. Одну из них обычно держали на палубе, и считалось, что под ней хорошо
спать. Вторая следовала за кормой, привязанная на верёвке… Теперь обе поставили
около борта. Сколько народу в них поместится? Половина?
Эрлинг приказал:
– Сажайте в лодки своих жён…
– И рабынь? – спросил кто-то. Эрлинг подумал и
кивнул:
– И рабынь. Не годится, чтобы они тонули.
Сын Ворона стоял на кренившейся палубе – прямой, большие
пальцы заложены за ремень. Люди оглядывались на вождя: это был тот Эрлинг
хёвдинг, который выбил зубы старому волку Рунольву.
– Живой? – без всякого удивления спросил
Виглафссон, когда к нему подошёл Сигурд. – Вот что, достань-ка свой
голубой плащ…
– Зачем?
– Возьмёшь его и мой чёрный и нарежешь тряпочек.
Голубых – сколько мест в лодках, и чёрных… чтобы хватило на всех.
– Эрлинг! – позвал его кто-то. – А теперь
кого?
– Теперь раненых…
Тут Сигурд заметил на палубе Скегги. Малыш стоял на палубе и
в лодку садиться не спешил. Сигурд нетерпеливо махнул ему:
– А ты что, оглох? Ну-ка живо…
Но Скегги только расправил хилые плечи и изо всех сил
вытянул шею, чтобы казаться выше ростом.
– Мне уже двенадцать зим! – ответил он
гордо. – С половиной! Я взрослый муж, как и ты. Я буду тянуть жребий!
– Муж!.. – фыркнул Сигурд. – Живо в лодку,
пока я тебе уши не оборвал!
И шагнул было к нему, но Скегги, пригибаясь, отскочил прочь.
И Сигурд увидел у него в руках нож – длинный охотничий нож, подаренный Видгой.
– Не подходи! – крикнул Скегги тонко.
Эрлинг обернулся на голоса… Сигурд, конечно, легко справился
бы с заморышем. Ничего не стоило отнять у него нож, которым он и
пользоваться-то как следует не умел… Но Эрлинг сразу же понял, что этого нельзя
было делать.
– Оставь, Сигурд, – сказал он кормщику. – С
чего это ты взял, будто Скегги не мужчина? Сажайте раненых…
Кроме Гуннара, раненых было на корабле шестеро: все те, кого
покалечили в бою ижорские стрелы. Сигурд поднял брата на руки и понёс,
осторожно переступая по мокрым доскам. Гуннар пытался сопротивляться и умолял:
– Пусти… Сядешь сам вместо меня.
Сигурд уложил его в лодку, отодрал от своей куртки
вцепившиеся пальцы и сказал:
– Я вытащу голубую тряпочку, брат.
Потом Эрлинг сосчитал чёрные и голубые клочки.
Перемешал их в шапке.
Не глядя вытащил один. И спросил:
– Кому?
– Тебе, – сказало разом несколько голосов. Эрлинг распрямил
пальцы: ему выпало жить. Сын Ворона молча бросил тряпочку на палубу и сунул
руку за следующей.
– Кому?
