Халльгрим смотрел на берега, как смотрел бы на нелюбимую
красавицу, с которой ему предстояло бы навек забыть о прежней любви. Если ему
повезёт, где-нибудь здесь он выстроит себе новый дом, обнесёт его оградой и
утвердит у очага дремлющих под палубой Богов. Но этот дом уже не будет
называться Сэхеймом.
Великая Рось журчала под ним, как неторопливая песня. И
уходила вдаль, вдаль – к тёплому Хазарскому морю, синевшему за дальними
горизонтами…
В тот день корабль Хельги Виглафссона шёл, как обычно,
последним и ближе к берегу, чем два других. И вышло так, что Бьёрн кормщик
разглядел в камышах острый нос лодочки-однодревки. То ли плохо схоронились её
хозяева, то ли глаза у Бьёрна оказались острее, чем у братьев и отца… Бьёрн
позвал Хельги и указал рукой в камыши.
– Так, – скомандовал Виглафссон. – Вёсла на
воду! Правь туда.
И не было рядом ни Халльгрима, ни Эрлинга, чтобы его
остановить. Их корабли ушли вперёд, скрылись за мысом. Хельги поднял со скамей
двоих воинов, о которых ходила слава метких стрелков:
– Выгоните мне эту лодку на чистую воду…
Парни привычными движениями натянули огромные луки. Стрелы
посыпались в воду за кормой однодревки, срезая высокие камыши. И сидевшие в
лодке не выдержали. Вместо того чтобы глубже спрятаться в зелень, лёгкая
долбленка вылетела из неё, как из огня, и помчалась по открытой воде. Двое,
оказавшиеся в ней, отчаянно работали короткими вёслами: светлоголовый мальчишка
на носу и старый дед на корме. Они гнали лодку сильными взмахами, почти не
поднимая волны, – но разве уйти от драккара, на котором когда-то плавал
Рунольв!
– Хватит, – сказал Хельги стрелкам.
Пёстрый корабль вклинился между лодкой и камышами, оттирая
её к середине реки. Викинги гребли вполсилы, потешаясь над стариком. Он молча
оглядывался на них, всё чаще ударяя веслом… Бьёрн кормщик легонько двинул
правилом, и дубовая скула коснулась однодревки, не давая грести.
– Прыгай, Мал! В воду прыгай! – закричал дед,
забыв о грозно работавших вёслах драккара и отбиваясь гребком от хватавших его
рук. Но внучка уже сцапали за вихры, за некрашеную рубашонку – только мелькнули
в воздухе босые брыкающиеся пятки! Следом втащили на корабль и старика.
– Не дело ты затеял, побратим, – сказал Торгейр
негромко. – Смотри, ждать нам теперь Торлейва конунга в гости со всеми его
людьми, ведь это уже его фюльк.
Хельги огрызнулся:
– Может, именно этого я и хочу!
Торгейр понял, что с Виглафссоном не совладает, и замолчал…
А Хельги подошёл посмотреть на схваченных. Ещё в Торсфиорде он просил
Ас-стейнн-ки научить его по-гардски, и ему казалось, что получалось у него
неплохо.
– Мы не тронем тебя! – сказал он старику. –
Нам Торлейв конунг нужен, а не ты. Скажи, ты не из Стейннборга?
Дед долго молчал, потом ответил:
– Не понимаю!
Сперва Хельги решил, что, наверное, действительно выговорил
что-то не так. Но потом по глазам дела понял: обманывает. Он сказал:
– Я не собираюсь обижать твоего конунга, потому что иду
с белым щитом. Далеко ли отсюда Стейннборг?
Дед поглядел на него с ненавистью и упрямо повторил:
– Не понимаю!
Хельги всё-таки не хотел затевать ссоры и, наверное, на этом
его отпустил бы – всё испортил внучок. Он вдруг прыгнул к Хельги, как рысёнок,
крича:
– Беги, деда!
Хельги поймал его в воздухе, в прыжке. Взял за шиворот и
легко поднял в вытянутой руке. Внучок извивался, пытался укусить его,
оцарапать. Хельги уворачивался, двигая запястьем.
Дед ринулся было на помощь, но его остановили, оттащили
назад.
Хельги не торопясь отвёл руку в сторону – мальчишка повис
над водой.
– Ну что, дед? – спросил викинг насмешливо. –
Смотри, надоест мне его держать…
Дед глянул вниз, на длинные лопасти вёсел, сбивавшие
прозрачную воду в сущий кипяток. И ссутулился, обмяк.
– Мала оставь! – сказал он хрипло. – Чего
надобно тебе, говори! Чего хочешь?
Хельги перенёс внучка обратно через борт и с рук на руки
швырнул своим молодцам.
– Мальчишку в мешок… А ты, старик, садись в свою лодку
и быстро плыви к Торлейву конунгу в Стейннборг. Скажи ему, что гости
пожаловали. Пусть едет встречать! А внук твой до тех пор у нас побудет. Чтобы
ты, старый, дороги не позабыл.
Хирдманны со смехом впихнули отбивавшегося внучка в кожаный
мешок. И завязали ремешок возле его шеи, так, чтобы не смог ни вылезти, ни
удавиться. Подняли несколько палубных планок и спустили мешок вниз – в темноту,
к узлам и бочонкам, на смолёные доски, за которыми звенела невидимая вода. И
поставили планки на место.
– Деда! – донеслось из-под палубы. Лицо старика
мучительно передёрнулось, но его потащили к борту, к лодке, что плясала там,
схваченная баграми. Хельги велел убрать вёсла, потому что в них больше не было
нужды, и лодочку оттолкнули прочь.
Какое-то время дед сидел в ней неподвижно, бессильно свесив
руки… И точно ждал, чтобы наваждение рассеялось. Но драккар не исчезал. И вода
не расступалась под ним, наказывая за злодейство. Легко и хищно скользил он
вперёд, как ястреб, уносящий в когтях цыпленка.
Потом с корабля увидели, как старик подхватил свой гребок и
что было силы погнал судёнышко к берегу. Долбленка стремглав влетела в камыши и
пропала из глаз…
Вечером три лодьи собрались у облюбованного Олавом островка.
Полая вода только-только покинула его, обнажив пушистую траву и густые цепкие
кусты. Быстрый спад реки оставил в этих кустах, прямо посередине островка,
какой-то плоскодонный корабль. Корабль выглядел широким и неуклюжим, и не было
никакой возможности стащить его в воду. Мореходы внимательно осмотрели
брошенную лодью, потом принесли топоры и принялись разделывать её на дрова.
Хельги прибыл к острову последним. Хирдманны поставили
корабль на якоря и пошли на берег, к светившим в сумерках кострам. Над берегом
радостно звенели голодные комары. Воины отмахивались от них, ныряя в дым
костров. Жёны и матери расспрашивали их, как прошёл день на корабле.
Поэтому братья узнали о случившемся ещё раньше, чем сам
Хельги подошёл к их огню. Халльгрим сразу же спросил его:
– Зачем ты это сделал?
Хельги невозмутимо пожал плечами:
– Я ничего им не сделал, ни одному, ни другому. Зато
теперь можно будет узнать, таков ли этот Торлейв конунг, как о нём говорят.
Халльгрим сказал ему:
– И если он таков, то очень скоро он будет здесь, и с
красным щитом. Мы для этого уходили из дому?
Старый Можжевельник молча шевелил палочкой угли. Всё, что он
думал, он уже высказал Халльгриму наедине. Хёвдинг между тем продолжал:
