Чурила Мстиславич гонялся за врагами по-волчьи: молча,
неутомимо, без бешеной спешки и ненужного шума. Ещё два дня они рысью шли через
леса, кратчайшей дорогой, которую показывал Азамат. Барсучанин дорого бы дал за
то, чтобы опередить, перехватить беду, плывшую по извилистой реке… Он осунулся
и одичал от тревоги, острые скулы торчали на потемневшем лице.
Бьёрн Олавссон рассказал Чекленеру:
– У нас принято так – кто вынет оружие из раны, тому и
мстить…
Чекленер не счистил крови брата с доставшегося ему копья.
Прежде чем покинуть селище, они раскололи одно из немногочисленных брёвен,
уцелевших от его кудо, и вырезали для копья новое древко. И мальчик всё
примеривал и примеривал руку к этому новому оружию, такому непохожему на его
прежнее лёгкое охотничье копьецо…
Вечером третьего дня они подошли к Барсучьему Лесу.
Ещё раньше, чем дружина выбралась из лесу, стало ясно –
опередить разбойников не удалось. Прямо на всадников выбежала из-за деревьев
молодая женщина с маленькой дочкой на руках, простоволосая, один рукав платья
оторван, широко распахнутые глаза оледенил ужас…
Так и не поняв толком, кто перед ней, она с коротким птичьим
криком метнулась в сторону и пропала, только кусты махнули ветками вслед.
Азамат, совсем почерневший, страшный и жалкий, с протяжным стоном вытянул
плетью коня, но его удержали. Чурила поднял руку, приказывая всем остановиться
и замолчать… И тогда послышались далёкие крики и шум отчаянной, неравной
борьбы, шедшей где-то впереди.
– Быть сече! – сказал князь.
Словене стали спешиваться, вытаскивать железные рубашки,
затягивать ремни подпруг. Лошади фыркали, обнюхивая седоков, тревожно пахнувших
железом. Те отмахивались: дурная примета. Викинги, никогда не сражавшиеся
верхом, привязывали коней. Халльгрим хёвдинг напросился идти в бой первым.
– Я больше имел дела с такими людьми, конунг. Будет
справедливо, если ты дашь мне начать.
Его люди споро застёгивали друг на друге кожаные брони,
надевали клёпаные шлемы, освобождали из ножен мечи. Неожиданно к ним
присоединился Чекленер. У него не было ничего, кроме копья, да ещё охотничьего
ножа. Но он без суеты встал около Бьёрна, коротко заявив:
– Я с вами.
Это был второй бой в его жизни. Он боялся, что не совладает
с конём.
– Иди, Виглавич, – сказал Чурила. – Перун
тебе в помощь. Я подсоблю…
Он сидел поодаль на Соколике, чёрный на чёрном коне.
Горбатая стрелка шлема хищно торчала вперёд.
Остаток леса викинги пролетели будто на крыльях. Вот
поредели деревья, и по знаку отца Видга прижал к губам боевой рог. Не в обычае
смелых нападать исподтишка. Знакомый зловещий, хриплый рёв, звучавший когда-то
над штормовым морем, эхом отдался в лесу… Бегом вырвались хирдманны на открытое
место. И увидели перед собой поселение.
Оно полого спускалось к реке. Как раз туда, где, слегка
накренившись на правый борт, стоял длинный корабль, тёмно-синий, с белым носом.
Вместо мачты у него кривилось сырое дерево, наспех вырубленное в лесу. Носовой
дракон, которого, конечно, и не подумали снять, скалил на Барсучий Лес жадные
серебряные клыки. На корабле не было ни души. Все, сколько их приплыло, ушли в
селение. Оттуда-то и шёл жуткий, издали различимый голос боя… Кое-где взятые
врасплох барсучане ещё продолжали обороняться, в других местах победители уже
забивали коров и делили добро.
Юты слышали рог, гудевший в лесу. Часть их, затаптывая
неубранные огороды, высыпала навстречу непрошеным гостям. Их было много. Такой
силы на одном корабле Халльгрим никак не ожидал, считая, что Чекленер
преувеличивал, – мудрено ли!
Но сила соперников смутила его менее всего. Снова угрюмо и
яростно провыл боевой рог. А мгновение спустя они сшиблись. Викинги против
викингов. Халейги против датчан. Двадцать против семидесяти.
Халльгриму предстояло сослужить Торлейву конунгу первую
службу и доказать, что он не даром ел его хлеб. Ещё в лесу он выстроил воинов
клином – как делали и отец, и дед, сражаясь на суше. Верно, правду говорили о
том, что этому строю халейгов обучили воинственные Боги… Живое остриё врезалось
в толпу датчан и прошло её насквозь. Виглафссон пробивался к мерянам, отчаянно
дравшимся в одном из дворов. При виде подмоги израненные финны встрепенулись и
закричали. Расшвыривая врагов, халейги опрокинули косой забор и вломились во
двор. Халльгрим успел приметить между мерянами высокого, плечистого парня, живо
напомнившего ему Азамата. Но тут бой разгорелся уже как следует, и он забыл про
него сразу, как только отвернулся.
Его первый натиск ошеломил ютов. Те привыкли к пусть сколь
угодно стойкому, но неумелому и малочисленному сопротивлению. Настоящий
противник свалился как снег на голову. И некогда было спрашивать, кто такие и
откуда взялись…
Халльгрим разил направо и налево дарёным гардским мечом,
обеими руками, закинув за спину щит. Тяжёлая сталь благородно и тонко звенела,
сшибаясь с такой же сталью. Врубалась в кожаные панцири и податливые
человеческие кости… Халльгрим наносил удары не спеша, со страшной силой – после
каждого падало по врагу. Это был грозный счёт.
Под суровыми серыми небесами гремело железо, трещали
деревянные щиты, стонали и выкрикивали боевой клич люди… Кровь впитывалась в
землю, ещё не просохшую после дождя.
Вот уже пятеро уступили его мечу, но Халльгриму хёвдингу всё
было мало. Он не думал о том, что Барсучий Лес, взятый нынче на щит, понесёт ему
дань. Не думал о корабле, который мог стать его. Сам того не сознавая, он
вкладывал в каждый удар сразу всё. И уход из дому, и невесёлый путь в чужую
страну… и даже то, что ему приходилось драться с говорившими на его языке,
чтобы избавить от смерти каких-то незнакомых ему финнов!
Длинная стрела ударила его в левую руку. Халльгрим, ругаясь,
отскочил назад, и высокий мерянин тут же прикрыл его прочным ясеневым щитом.
Стрела мешала поднимать меч, Халльгрим схватил её и выдернул – наконечник-нож
вышел легко, это не финский, двузубый, который, не разрезав тела, не вынешь.
Вновь бросившись вперёд, он достал ранившего его стрелка. И
распластал мечом завопившего юта, слишком поздно бросившего лук.
Но всё-таки приплывших на драккаре было втрое больше, и
кольцо вокруг халейгов стало понемногу сжиматься. И вот тогда-то послышался со
стороны леса слитный, леденящий крик, от которого одинаково вздрогнули все
сражавшиеся.
Халльгрим оглянулся посмотреть, как Торлейв конунг выедет из
леса, но где там! Гардские всадники уже мчались вниз по отлогому склону,
стремительно приближаясь, готовые вот-вот врезаться в свалку… И первым чёрной
птицей летел вперёд сам конунг. Мерцал в руке поднятый меч. Бежал сизый отблеск
по воронёной кольчуге, обтянувшей широкую грудь… Не отставая, со страшным
криком неслась за князем дружина. Под копытами, сливавшимися в неистовом беге,
содрогалась земля.
