– Тогда что вам от меня надо? – спросила я.
Но Айчилу с Николаем теперь потребовалось у меня выяснить, почему я спросила про их детей. Ну что ж – пришлось пояснить. Я, конечно, всех деталей не расписывала, но общую картину представила достойно, заодно попросила: если чего услышат про соседских мальчишек, дать знать.
Айчил с Николаем слушали внимательно, время от времени переглядываясь, меня не перебивали. После окончания моего сольного выступления Айчил в очередной раз провел пятерней по волосам, даже не раз, а целых три, Николай почесал подбородок.
– Так, значит, ты поэтому ввязалась? – глянул на меня исподлобья Николай, переходя на «ты».
– Во что? – сделала я невинные глазки.
– Не строй из себя целку. – Глаза Николая стали холодными как лед. Пожалуй, с такими глазами втыкают нож в спину. Ну или прямо в сердце.
– Что вы от меня хотите? – спросила я самым серьезным тоном.
– Рассказывай все с самого начала, – велел Николай.
– Рассказывай, – кивнул Айчил.
Орангутан издал храп, тем самым подтвердив свое согласие на мое следующее сольное выступление. Айчил скривился, Николай с неудовольствием глянул через стол на Орангутана, переглянулся с Айчилом, тот опять скривился, тогда Николай посмотрел на меня и приказал, как отрезал:
– Все, что тебе известно о китайцах. Когда в первый раз увидела, когда познакомилась, какие поддерживаешь контакты, сколько тебе платят. В твоих интересах говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
Николай хохотнул, я тоже улыбнулась, отхлебнула кофейку и рассказала. А чего мне было скрывать? Тоже мне, нашли тайну. И вообще могли бы просто к себе пригласить, стол накрыть и выслушать. Или ко мне приехать с гостинцами. А то – слежка, съемка, баллон, темница. Устроили тут шпионские страсти. Или мужики – большие дети, им поиграть, поразвлечься хочется, вот и напридумывали тут всяких сложностей, из мух слонов понаделали?
В общем, я им выдала по первое число, не особо стесняясь в выражениях. Коля хмыкал себе под нос, Айчил закатывал глаза, Орангутан храпел. Правда, критику мою мужики признали справедливой, потом внимательнейшим образом выслушали о моем знакомстве с китайской общиной, дальнейших планах и целях.
Не успела я произнести последний звук, как Айчил хлопнул в ладоши и отдал какое-то приказание на своем языке мгновенно появившемуся слуге. Тот поклонился, удалился и вскоре вернулся с подносом, на котором лежали чистые листы бумаги и ручка. Это он вручил мне. С поклоном.
Я обалдело посмотрела на господ.
– Рисуй, – велел Айчил.
– Чего? – вылупилась я на него.
– План, – сказал Айчил.
– Мероприятий, что ли? – не поняла я.
Коля разразился смехом. Тут проснулся Орангутан, потряс головой, уставился на меня непонимающим взором, потом перевел взгляд на Николая и спросил:
– Что, других не было?
– Кого других? – уточнила я у Орангутана.
– Молчи, шлюха! Тебе слова никто не давал! – рявкнул Орангутан.
– Чего?! – гаркнула я во всю силу своего голоса. Стены замка задрожали. – Я, может, и шлюха, но под тобой не лежала, обезьяна бесхвостая!
С этими словами я вскочила на ноги и, приложив силушку молодецкую, перевернула стол, за которым сидел Орангутан, прямо на него. Честно скажу, это было не очень легко, так как стол оказался тяжелым, но я постаралась, да и гнев сил прибавил. В общем, стол завалился на Орангутана, и он рухнул на спину вместе со стулом, изрыгая проклятия в мой адрес. Я в долгу не осталась, топала ногами так, что в очередной раз сыпалась штукатурка, а потом после моего одного особо громкого крика с одной из стен на пол рухнул герб, и от него в сторону отлетел отломившийся кусок. Тут уже завопил Айчил (на родном языке), но смысл его высказываний в общем и целом был мне понятен. Он уже хотел направить свой гнев на меня, но я быстро переадресовала его на товарища, так и валявшегося на полу и дрыгавшего своими короткими толстыми ножками. Айчил глянул на меня в гневе, понял, что я тоже в нем самом пребываю, потом обратил взор на Орангутана, наверное, решил, что с тем хлопот будет меньше, чем со мной, и стал орать на своего товарища, названного мною бесхвостой обезьяной. Айчил, кстати, моим эпитетом тоже воспользовался. Коля покатывался со смеху.
Испуганные слуги, а также телохранители, дежурившие за дубовой дверью, парочку раз к нам заглядывали, но быстренько исчезали, наверное, принимая решения не вмешиваться в господские развлечения. Правда, в глазах телохранителей, сопровождавших мой вояж в зал, я успела заметить искреннее восхищение собственными талантами. Не исключаю, что и внешними данными. Специально для молодежи я немного прибавила громкости.
Наконец я выдохлась, решила, что стоит немного отдохнуть (мало ли, придется сегодня устроить еще одно представление, хотя господа и так уже должны понять, с кем имеют дело), плюхнулась на свой стул, увидела, что вино все выпито, крикнула слуг, мулат с товарищем мгновенно возникли из проема, в который обычно удалялись, велела нести вина, и побольше, слуги с поклоном исчезли и вскоре вернулись с очередной бутылью.
– Наливай, – хряпнула я кубок на стол с грохотом.
Мне тут же налили, как Коле и Айчилу, затем вопросительно глянули на поднимающегося Орангутана, бросающего на меня взгляды-молнии, но подойти не решающегося.
– Убэрите тут, – велел Айчил.
Слуги мгновенно поставили стол и стул на место, помогли усесться Орангутану, убрали свалившуюся на пол посуду и остатки еды, наполнили кубок Орангутану и удалились.
– Ну давайте за примирение, – сказал Коля, поднимая кубок.
– Да я… – открыл рот Орангутан.
– Пусть вначале извинится передо мной, – сказала я, презрительно кивая в сторону Орангутана и обращаясь к Айчилу с Колей. – Иначе с вами пить не буду.
Орангутан хотел что-то рявкнуть, но Коля сказал примирительно:
– Извинись, Еремеич, обидел ты женщину. Видишь, как она возмутилась. Ты что ж, за свою жизнь не научился шлюх от порядочных женщин отличать? – В Колиных глазах я прочитала восхищение, правда, они опять то и дело косили на мой бюст.
– Да я с ней, даже если мне приплатят… – открыл пасть Еремеич.
Я опять сделала резкий поворот всем корпусом, колыхнула бюстом, сверкнула молнией, Орангутан как-то сразу стушевался и промямлил:
– Простите.
Я царственно кивнула, потом глянула на Николая, излучая свет из зеленых очей своих, можно даже сказать: одарила мужика сотней баксов. Айчил кашлянул. Я одарила его половиной вышеозначенной суммы. Для Еремеича пожалела и рубля. Он, между прочим, продолжал что-то бурчать себе под нос. Прислушавшись, я поняла, что он хочет «китайтятинки». Интересное кино получается.
Мы чокнулись и выпили, после чего Айчил очень вежливо пояснил, что просит меня нарисовать план дома китайца, в котором мне довелось кушать. Айчил даже извинился, что сразу не изложил просьбу четко.
