А Лена всю ночь расставляла по местам разбросанные книги, откладывая в сторону те, что требовалось подклеить. Это помогало хоть как-то отвлечься от нехороших мыслей, от чувства вины, что тетя Люся погибла из-за нее, умерла жуткой смертью… Она находила старые, давно забытые фотографии, на которых были засняты молодыми ее родители. Им тогда было столько, сколько ей сейчас. При виде снимков матери и отца у нее на глаза навернулись слезы. Теперь у нее никого нет…
«То есть как нет?! – тут же поправила себя Лена. – А Вовчик? А Родион?»
Она никогда не добралась бы до этих фотографий, если бы какие-то сволочи не перевернули в квартире все вверх дном. Снимки так бы и лежали в ящиках или среди книг – ведь до полной уборки дома руки никогда не доходят. Так – пыль вытереть, подмести, пол вымыть, но чтобы разобрать все шкафы… Да и уборкой квартиры занималась тетя Люся.
Лена подумала о том, что теперь придется кого-то нанимать – в основном из-за Вовчика. Чтобы его встречали из школы горячим обедом, когда она на работе, да и самой ей не потянуть магазины, готовку, уборку. Если уж быть перед собой до конца честной, ей и не особо хотелось этим заниматься – отвыкла. Да и зачем, если есть деньги, чтобы кого-то нанять для выполнения той работы, которая тебе совсем не по душе?
Лена взяла в руки фотографию бабушки, Анны Прокофьевны, где-то двадцатипятилетней давности. Рядом с бабушкой стояла сама Лена, девочка с косичками. А вот Лена в первый раз идет в школу, и ее провожают мама, папа и бабушка. Серьезная первоклассница в белом передничке, с огромными белыми бантами и букетом гладиолусов, из-за которого ее саму почти не видно. А вот школьные фотографии. Ведь их каждый год фотографировали. Общие снимки класса. Сейчас все разбежались в разные стороны. Причем вверх взлетели те, от кого в школьные годы этого ожидали меньше всего. Вот она сама, например, никогда не думала, что окажется… Где? В команде Туманова? И будет носить норку, и научится обращаться с электронными штучками, о существовании которых раньше даже не подозревала…
Но если бы не произошли все эти перемены последних лет, разве она когда-нибудь впуталась бы в такую историю, как теперь? И разве погибла бы тетя Люся?!
Если это были обычные взломщики, может, и да. А если…
Но что они искали?
Лена не знала ответа. Вроде бы ничего не взяли. Вообще ничего. Да, сломаны несколько статуэток, попорчены книги, все перевернуто вверх дном, но это – поправимые вещи. Вот только тетю Люсю уже никогда не вернешь…
Лена проклинала себя за то, что так мало времени проводила с ней вместе, ссорилась из-за какой-то ерунды, не обнимала и не целовала всякий раз, убегая на работу. Мы всегда начинаем жалеть о том, что чего-то недодали близким, после того, как они уже уйдут от нас.
И что говорить Вовчику? Сказать, конечно, придется. Что умерла в больнице. Господи, и похоронами еще надо заниматься. А ведь тетя Люся всего неделю назад говорила, что хочет лежать вместе с Вовой и Аленой… Неужели что-то нехорошее предчувствовала? Не может быть. Ей-то с чего? И со здоровьем особых проблем не было, да и не под пулями ходила. Это в Лену из автомата стреляли – не попали, гнались за ней на полной скорости – не догнали. Значит, ходила смерть возле их семьи и взяла другую, раз уж та, на которую она сначала положила глаз, смогла увернуться…
Вот Лена на выпускном. В платье, которое они тогда всю ночь перешивали вместе с бабушкой из двух маминых. Она смотрелась бедной родственницей на фоне остальных выпускниц, разодетых в пух и прах и увешанных побрякушками. Лена единственная на два класса окончила школу с золотой медалью, а на выпускном балу, где она, по идее, должна была стать первой леди, на нее никто не обращал внимания. Золушка только через несколько лет превратилась в принцессу.
Лена вместе с группой каких-то скандинавов. Она с Вовчиком у роддома. И встречают ее бабушка с тетей Люсей.
Вовчик подрастает. Вот его моют в ванночке, уже начинает сидеть в кроватке, первые шаги, Вовчик с мячом, в песочнице, они в первый раз вместе в Финляндии. Вовчик идет в школу…
Лена у своей первой машины, у второй, у последней – «БМВ». Лена на дне рождения у Равиля. А вот дома у Туманова, вот в «Сапфире», опять с какими-то иностранцами. Какие-то немыслимые презентации, фуршеты, банкеты. Лена даже не помнила, где это она, когда, по какому поводу. Вот только последних фотографий тети Люси не было. Та не любила фотографироваться и, наоборот, сама предпочитала нажимать на кнопочку, щелкая Лену с Вовчиком.
Молодая женщина аккуратно сложила все фотографии по годам, расставила книги, развесила одежду, разложила маечки, свитера и белье. Периодически сморкалась и утирала слезы, поток которых не иссякал. Она не стала разбирать тетушкин шкаф – просто повесила все так, как висело. Потом, наверное, раздаст что-то бедным соседкам, той же бабе Клаве. Ведь к бабе Клаве, наверное, теперь частенько придется обращаться, пока не найдет надежного человека, чтобы присматривал за Вовчиком.
Лена отправилсь за шваброй: требовалось еще все подмести и вымыть. У двери трудились ребята. Она не сказала им ни слова. Те тоже молчали.
Под утро Лена разобралась с квартирой. Спать все равно не хотелось. И слезы иссякли.
Она пошла в кухню готовить завтрак: надо было еще ребят накормить. Ели тоже молча. Все парни старались не встречаться с ней глазами.
В начале десятого зазвонил телефон.
Равиль интересовался, как она, стал уговаривать ее лечь поспать, хотя бы попробовать. Сам Кильдеев обещал подъехать минут через сорок со сменой – охрана будет меняться через двенадцать часов – и заодно проверить новую дверь.
Кильдеев попросил к телефону Игоря. Тот отчитался, сказал, что ночь прошла спокойно, дверь поставили, замки поменяли, никто не звонил.
Когда Игорь повесил трубку, Лена решила просмотреть память АОНа: вчера ей было не до того. Звонили Вера Григорьевна и Александров. Было несколько звонков с телефона, начинающегося с тех же цифр, что у самой Лены (ах да, это же Вовчик от Димы или Пети), и еще два неопределившихся звонка.
Лена набрала домашний номер Туманова и поинтересовалась, как Вовчик. Ей только теперь пришло в голову, что ему ведь надо в школу: этим тоже всегда занималась тетя Люся.
Вовчик еще спал. Раз не разбудили с утра пораньше, он мог и до одиннадцати, и до двенадцати продрыхнуть.
– Пусть у меня сегодня побудет, – предложил Туманов. – Я домработнице скажу. Она накормит.
– Ему вообще-то в школу надо…
Туманов заметил, что ничего не случится, если денек пропустит. Не поглупеет. Да и вообще школа, как вчера понял Валентин Петрович, Вовчику, похоже, не особо много и дает.
– То есть?
Ленин сын рассказал Туманову, кто с ним занимается науками: мама, бабушка и Евгения Валентиновна английским. А про школу что-то никаких слов Туманов не услышал. Про спортшколу – другое дело. Про это – взахлеб. А общеобразовательная – так, приходится, мол, ходить, поэтому и ходит, как на скучную работу. Перевела бы Лена его в какую-нибудь другую.
